Anicca: не­по­сто­ян­ство

Источник: theravada.ru  Ньянасиха (Нянасиха) Раквене Бхиккху: Аничча – непостоянство

Мо­нах, когда кто-ли­бо ви­дит глаз не­по­сто­ян­ным, не­пра­виль­ное воз­зре­ние от­бра­сы­ва­ет­ся. Когда кто-ли­бо ви­дит фор­мы не­по­сто­ян­ны­ми… со­зна­ние гла­за… кон­такт гла­за… лю­бое чув­ство, ко­то­рое воз­ни­кает, имея в ка­че­стве усло­вия кон­такт гла­за — при­ят­ное, бо­лез­нен­ное или же ни-при­ят­ное-ни-бо­лез­нен­ное — не­по­сто­ян­ным, то не­пра­виль­ное воз­зре­ние от­бра­сы­ва­ет­ся. Когда кто-ли­бо зна­ет и ви­дит так, то не­пра­виль­ное воз­зре­ние от­бра­сы­ва­ет­ся.

Мич­чха дит­т­хи па­ха­на сут­та:
Остав­ле­ние не­пра­виль­ных воз­зре­ний, СН 35.165

Сего­дня мы бу­дем раз­би­рать пер­вую из tilakkhaṇa (ти́лак­ха́­на), трех ха­рак­те­ри­стик су­ще­ство­ва­ния: по­ня­тие anicca (ани́ч­ча). Что та­кое anicca? Обыч­но мы го­во­рим, что anicca — это не­по­сто­ян­ство. Всё из­ме­ня­ет­ся, раз­ру­ша­ет­ся, если что-то воз­ник­ло, то оно обя­за­тель­но по­том за­кан­чи­ва­ет­ся, если ка­кое-то су­ще­ство ро­ди­лось — зна­чит оно обя­за­тель­но умрёт. Вот эту ха­рак­те­ри­сти­ку не­по­сто­ян­ства мы на­зы­ва­ем anicca. Но на самом де­ле та­кое объ­яс­не­ние очень по­верх­ност­но.

Anicca — это крайне глу­бо­кое по­ня­тие, тре­бу­ю­щее тща­тель­но­го раз­бо­ра и изу­че­ния. Мы долж­ны уви­деть, что та­кое anicca, то­гда на самом де­ле у нас по­явит­ся муд­рость. Эта муд­рость слу­жит нам по­мощ­ни­ком в умень­ше­нии стра­да­ний и осво­бо­жде­нии от них. С по­мо­щью муд­ро­сти мы зна­ем, что по­ня­тие anicca идёт очень глу­бо­ко.

Но да­же если у че­ло­ве­ка есть это верх­неу­ров­не­вое по­ни­ма­ние — это уже при­но­сит ему не­ко­то­рое сча­стье. Если у нас есть по­ни­ма­ние, что мы в лю­бой мо­мент мо­жем уме­реть, что мы не мо­жем оста­но­вить смерть, то­гда мы зна­ем, что этот мир нам придёт­ся оста­вить и уй­ти. Придёт­ся расста­вать­ся с миром, с на­ши­ми ро­ди­те­ля­ми, родствен­ни­ка­ми, детьми, со все­ми на­ши­ми близ­ки­ми. Все эти лю­ди, с ко­то­ры­ми мы встре­ти­лись — мы встре­ти­лись с ни­ми лишь на вре­мя. На­ша встре­ча вре­мен­на, мы не­на­дол­го при­шли в этот мир.

По­че­му мы долж­ны по­сто­ян­но па­мя­то­вать об этом? По­то­му что это про­цесс раз­мыш­ле­ния, вос­пи­та­ния ума, раз­ви­тия ума. По­ка у че­ло­ве­ка нет ка­кой-то глу­бо­кой муд­ро­сти он про­сто ведёт ка­кое-то раз­мыш­ле­ние. И если он раз­мыш­ля­ет, то он при­хо­дит к по­ни­ма­нию.

Он по­ни­ма­ет: «Не­за­чем мне при­вя­зы­вать­ся так силь­но к это­му ми­ру, если мне придёт­ся расста­вать­ся с ним в лю­бой мо­мент, если мне придёт­ся уй­ти в лю­бой мо­мент. За­чем мне так лю­бить этот мир?» И если че­ло­век хоть немного так ду­ма­ет, то, хо­тя он и живёт в этом ми­ре, но у не­го бу­дет ма­ло при­вя­зан­но­сти и ма­ло обид. За­чем дер­жать оби­ды так дол­го? Как буд­то мы живём здесь веч­но. Мы при­шли сю­да не на­веч­но и те, ко­го мы не­на­ви­дим — они то­же уй­дут. Мо­жет быть да­же уже ушли, про­сто нам не пере­да­ли по­ка эту ин­фор­ма­цию, а мы про­дол­жа­ем не­на­ви­деть их. За­чем это нам? Эта не­на­висть при­несёт не­сча­стье нам са­мим. Да­же это верх­неу­ров­не­вое по­ни­ма­ние anicca даёт че­ло­ве­ку ка­кой-то уро­вень сча­стья, осво­бо­жде­ния, это обя­за­тель­но.

Один из смыс­лов по­ня­тия anicca — это из­ме­не­ние: всё ме­ня­ет­ся. То, как мы ду­ма­ли в дет­стве, или то, как мы ду­ма­ли в мо­ло­до­сти — сей­час мы так не ду­ма­ем. По­че­му так? По­то­му что ум не­по­сто­я­нен, ум из­ме­ня­ет­ся. Да­же вот это по­ни­ма­ние даёт нам ка­кую-то муд­рость, ка­кое-то осво­бо­жде­ние. Но то, как Буд­да учил ви­деть anicca — это очень глу­бо­кое по­ни­ма­ние, оно идёт ещё дальше. Поэто­му оста­нав­ли­вать­ся на этом верх­нем уров­не по­ни­ма­ния не­льзя.

Лю­ди, не зна­ко­мые с Уче­ни­ем Буд­ды, то­же мо­гут об этом ду­мать и по­ни­мать это верх­неу­ров­не­во, но это не глу­бо­кая Дхам­ма. Ко­неч­но, если че­ло­век на­чи­на­ет раз­мыш­лять, то он по­ни­ма­ет, что все лю­ди уми­ра­ют. «Ни­кто ещё не оста­вал­ся здесь на­веч­но, зна­чит я то­же уй­ду» — что­бы это по­ни­мать не ну­жен ка­кой-то глу­бо­кий уро­вень муд­ро­сти.

Как ска­зал Буд­да: «sabbe saṅkhārā aniccā ti». Все saṅkhārā, конструк­ции — anicca, не­по­сто­ян­ны. Это зна­чит: что воз­ни­кает, то ис­че­зает. Не остав­ляя ни­че­го здесь.

Что та­кое saṅkhāra? Saṅkhāra зна­чит что-то, что воз­ник­ло из-за при­чин. Всё, что воз­ник­ло из-за при­чин, мож­но на­звать saṅkhāra. Всё, что воз­ник­ло: дом, мир, лю­ди. Saṅkhāra — это отдель­ное большое по­ня­тие, его нуж­но раз­би­рать отдель­но. Но есть ещё дру­гое зна­че­ние у сло­ва saṅkhāra: во­ле­вые фор­ма­ции ума, мыш­ле­ния. Когда мы го­во­рим «sabbe saṅkhārā aniccā ti», все saṅkhārā не­по­сто­ян­ны, это зна­чит все ве­щи, ко­то­рые есть в ми­ре, или из ко­то­рых со­сто­ит мир, на­зы­ва­ют­ся saṅkhārā, и они все не­по­сто­ян­ны.

Как нам уви­деть, что мир не­по­сто­ян­ный? Это очень ин­терес­ный во­прос, и мы долж­ны пра­виль­но его раз­би­рать. Если мы не­пра­виль­но его по­ни­ма­ем, то мы не­пра­виль­но по­ни­ма­ем Уче­ние Буд­ды, и мы да­же не зна­ем, как его по­ни­мать. До­пу­стим, вот я си­жу на этом сту­ле — этот стул не­по­сто­ян­ный. Как нам по­ни­мать, что он не­по­сто­ян­ный? На это нам лю­бой че­ло­век от­ве­тит: рань­ше этот стул был дру­гим, у не­го был дру­гой цвет, он по­ста­рел, прой­дёт ка­кое-то вре­мя и он сло­ма­ет­ся и так да­лее, поэто­му стул не­по­сто­ян­ный. Но на самом де­ле та­кое верх­неу­ров­не­вое объ­яс­не­ние не­пра­виль­ное.

Или ещё мож­но ска­зать, что стул со­сто­ит из ато­мов, ато­мы по­сто­ян­но из­ме­ня­ют­ся, элек­тро­ны по­сто­ян­но из­ме­ня­ют­ся, поэто­му он не по­сто­ян­ный. Но это то­же на­ши раз­мыш­ле­ния или пред­став­ле­ния об этом. Это ка­кая-то ин­фор­ма­ция, ко­то­рую мы по­лу­чи­ли рань­ше. Но это не наш опыт, по­то­му что мы его не чув­ству­ем, мы это­го не зна­ем на самом де­ле. Мы мо­жем что-то знать толь­ко че­рез на­ши ор­га­ны чувств. Если мы это по­чув­ство­ва­ли че­рез на­ши ор­га­ны чувств, то мы это зна­ем. Но про ато­мы не­льзя так ска­зать, мы их не ви­дим и не чув­ству­ем.

Поэто­му на самом де­ле по­ни­мать не­по­сто­ян­ство мы долж­ны че­рез āyatanā (а́я­та­на́, мн. ч.). Что та­кое а́я­та­ны, сколь­ко а́я­тан бы­ва­ет? Вот мы сно­ва при­шли к но­во­му па­лий­ско­му сло­ву: āyatana (а́я­та­на, ед. ч.). Обыч­но мы го­во­рим, что āyatanā — это ор­га­ны чувств, или сфе­ры вос­при­я­тия: глаз, ухо, нос, язык, те­ло и ум (ито­го шесть ор­га­нов чувств). И есть объек­ты ор­га­нов чувств: цве­та, ко­то­рые мы ви­дим гла­зом; зву­ки, ко­то­рые мы слы­шим ухом; запа­хи, ко­то­рые мы обо­ня­ем но­сом; вку­сы, ко­то­рые мы ощу­ща­ем язы­ком; при­кос­но­ве­ния, ко­то­рые мы ощу­ща­ем те­лом. А по­том — объек­ты ума. Вот шесть ор­га­нов чувств, шесть сфер вос­при­я­тия. Но на самом де­ле это 12 сфер вос­при­я­тия: пер­вые 6 — это вну­трен­ние āyatanā, а по­сле­ду­ю­щие — внеш­ние āyatanā. Если нам нуж­но по­ни­мать, что та­кое не­по­сто­ян­ство, то мы долж­ны че­рез āyatanā его уви­деть. То­гда мы мо­жем уви­деть: воз­ни­кает и ис­че­зает. Как го­во­рил Буд­да: «В ви­ди­мом долж­но быть про­сто ви­ди­мое; в слы­ши­мом долж­но быть про­сто слы­ши­мое; в ощу­ща­е­мом долж­но быть про­сто ощу­ща­е­мое; в осо­зна­ва­е­мом долж­но быть про­сто осо­зна­ва­е­мое» ( Ба­хия сут­та: Ба­хия, Уд 1.10). В ви­ди­мом — толь­ко ви­ди­мое, ни­че­го не остаёт­ся. Воз­ник­ло и ис­чез­ло. Имен­но вот это мы долж­ны ви­деть.

До­пу­стим, как имен­но мы живём сей­час? В ка­ких по­ня­ти­ях су­ще­ству­ет наш ум? На ка­ком уров­не? На та­ком уров­не: я здесь си­жу, у ме­ня есть те­ло, я мо­гу ви­деть (по­то­му что у ме­ня есть гла­за). Что я мо­гу ви­деть? То, что есть в ми­ре. То, что до­ступ­но мо­е­му гла­зу, то я мо­гу ви­деть. Это есть: лю­ди, жи­вот­ные, разные ве­щи, до­ма, при­ро­да и так да­лее. Вот с та­ким по­ни­ма­ни­ем мы живём: «Всё, что я ви­жу, су­ще­ству­ет в ми­ре. Всё, что я мо­гу ви­деть — это су­ще­ству­ю­щие ве­щи. Я ви­жу и я знаю что они су­ще­ству­ют.» Вот в та­ком ми­ре мы и живём. Буд­да же объ­яс­ня­ет, что на самом де­ле это не так, и мир на­много глуб­же.

Буд­да объ­яс­ня­ет, что на кор­не­вом уров­не глаз воз­ни­кает и ис­че­зает. Сра­зу за мо­мен­том как глаз воз­ник — он ис­че­зает. Когда воз­ни­кает глаз? Глаз воз­ни­кает в тот мо­мент, когда в не­го по­па­да­ют цве­та. Имен­но то­гда воз­ни­кает со­зна­ние гла­за: когда есть со­зна­ние гла­за, цвет и «сен­сор» гла­за (или мож­но ска­зать «осно­ва гла­за»). В буд­диз­ме мы имен­но этот «сен­сор», эту «осно­ву» на­зы­ва­ем гла­зом, не ор­ган. Этот ор­ган — это те­ло, по­то­му что мы мо­жем его тро­гать. Буд­да го­во­рит, что глаз не­воз­мож­но по­тро­гать, и уви­деть его мы то­же не мо­жем. Че­рез глаз мож­но ви­деть, но сам глаз уви­деть не­льзя. Поэто­му это не тот глаз, ко­то­рый телес­ный ор­ган. Тот глаз, про ко­то­рый мы сей­час го­во­рим, воз­ни­кает то­гда, когда есть цве­та, когда есть со­зна­ние гла­за: он воз­ни­кает и сра­зу ис­че­зает. По­че­му ис­че­зает? По­то­му что цвет, ко­то­рый вос­при­ни­мал­ся гла­зом, не­по­сто­ян­ный. На про­тя­же­нии ка­кой-то мил­ли­се­кун­ды он воз­ник, а по­том ис­чез. Поэто­му мы долж­ны че­рез вот та­кое вот по­ни­ма­ние, а на самом де­ле — че­рез се­бя, уви­деть не­по­сто­ян­ство.

Или, до­пу­стим, зву­ки. Когда ухо вос­при­ни­ма­ет звук, то­гда воз­ни­кает ухо и со­зна­ние уха. Когда мы го­во­рим «ухо вос­при­ни­ма­ет звук», то ка­жет­ся, как буд­то ухо су­ще­ству­ет до зву­ка. Но на самом де­ле в аб­хид­хам­ме объ­яс­ня­ет­ся, что сра­зу воз­ни­кают три: когда есть со­зна­ние уха, то есть и звук, и ухо. Если нет уха, то нет и со­зна­ния уха, и звуков. Так­же если нет звуков, то нет и уха, и со­зна­ния уха. Так объ­яс­ня­ет­ся в аб­хид­хам­ме. То­гда нам то­же ста­но­вит­ся по­нят­но что ухо — это не вот этот ор­ган на го­ло­ве. Ор­ган — это что-то от­но­ся­ще­е­ся к те­лу, по­то­му что мы мо­жем его тро­гать. Мы по­чув­ству­ем теп­ло­ту, твёр­дость и так да­лее — это всё те­ло. Но то, что вос­при­ни­ма­ет звук, не­кий сен­сор, осно­ва — это мы на­зы­ва­ем ухом. Ухо воз­ник­ло вме­сте со зву­ка­ми, а по­том ис­чез­ло.

Но сей­час для нас это всё не так. Ухо су­ще­ству­ет, по­то­му что я то­же су­ще­ствую. Я су­ще­ствую, ухо су­ще­ству­ет, и зву­ки ко­то­рые мы слу­ша­ем — они то­же су­ще­ству­ют во внеш­нем ми­ре. По­то­му что мы обыч­но слу­ша­ем не зву­ки. Вот пря­мо сей­час на­блю­дайте се­бя — вы слу­ша­е­те не зву­ки, вы слу­ша­е­те ме­ня. Поэто­му в ва­шем уме есть пред­став­ле­ние, что где-то в далёкой Шри-Ланке в мо­на­сты­ре живёт мо­нах, и он там чи­та­ет сей­час лек­цию, а я сей­час здесь его слу­шаю (или чи­таю) — вот та­кой мир сей­час у нас. Но на самом де­ле, что проис­хо­дит с на­ми сей­час? Объ­яс­нить са­му тех­но­ло­гию я не мо­гу, но мож­но ска­зать, что теле­фон вос­при­ни­ма­ет ка­кие-то сиг­на­лы, вол­ны, преоб­разо­вы­ва­ет их, и по­том вос­произ­во­дит зву­ки че­рез ди­на­ми­ки. Но это то­же от­но­си­тель­ный уро­вень. И по­том когда звук по­па­да­ет в ухо — имен­но то­гда воз­ни­кает звук в буд­дий­ском по­ни­ма­нии.

Мож­но ска­зать, что нет зву­ка без уха. Если нет со­зна­ния уха, то нет и звуков. Как если бы ря­дом со мной си­дел пол­но­стью глу­хой че­ло­век — для не­го бы не бы­ло ни­ка­ких звуков. Если он рань­ше мог слы­шать, то, на­вер­ное, для не­го в уме мо­гут со­зда­вать­ся ка­кие-то вос­при­я­тия звуков, но если он ни­когда в этой жиз­ни не мог слы­шать, то для не­го звуков не су­ще­ству­ет.

Если у ко­го-то не ра­бо­та­ет «сен­сор», или мож­но ска­зать «осно­ва» но­са, то для не­го нет запа­хов. Нам не­при­ят­но ид­ти в ме­сто, где очень пло­хо пах­нет, напри­мер ка­кой-ни­будь туалет, но с че­ло­ве­ком, у ко­то­ро­го не ра­бо­та­ет осно­ва но­са, это­го не проис­хо­дит, для не­го нет этой не­при­ят­но­сти. Если он ви­дит, что там всё вы­гля­дит кра­си­во, то для не­го это кра­си­вое ме­сто. У не­го не воз­ни­кает всего это­го от­вра­ще­ния, по­то­му что запа­хов нет.

Вот по­смот­ри­те: зву­ки, ко­то­рые воз­ни­кают — они сра­зу же ис­че­за­ют. Но если у нас нет на­блю­де­ния ор­га­нов чувств, нет та­ко­го уров­ня осо­знан­но­сти, нет муд­ро­сти что­бы это уви­деть, то имен­но по этой при­чи­не мы ви­дим: вот там че­ло­век, он что-то чи­та­ет, там что-то по­ют и так да­лее. Поэто­му мы ви­дим и слы­шим: вот там разные лю­ди, со­ба­ки ла­ют, ле­тит само­лёт. И то, что мы слы­шим — для нас оно су­ще­ству­ет во внеш­нем ми­ре. Вот ма­ши­на проеха­ла, и сей­час она едет там, где-то вда­ле­ке. Ма­ши­на для нас су­ще­ству­ет, и вот это су­ще­ство­ва­ние мы на­зы­ва­ем nicca (ни́ч­ча), по­сто­ян­ство.

Cakkhu ahutvā sambhūtaṁ, hutvā na bhavissatīti vavattheti: глаз, не су­ще­ство­вав­ший ра­нее, воз­ни­кает и ис­че­зает без остат­ка. И так го­во­рит­ся про все āyatanā: про глаз, ухо, нос, язык, те­ло, ум. Воз­ни­кает не су­ще­ство­вав­шее ра­нее и ис­че­зает без остат­ка.

Это по­ни­ма­ние про­ти­во­по­лож­но на­ше­му мир­ско­му по­ни­ма­нию ор­га­нов чувств. Мы ду­ма­ем, что мы ро­ди­лись с гла­за­ми, уша­ми, но­сом, язы­ком, те­лом и умом, и они все­гда су­ще­ству­ют, они все­гда есть у нас. Но Буд­да учит, что в один мо­мент вре­ме­ни толь­ко один не су­ще­ство­вав­ший ра­нее ор­ган чувств по­яв­ляет­ся и ис­че­зает без остат­ка. Мы не мо­жем од­новре­мен­но ви­деть и слы­шать, ду­мать и ося­зать и т. д. Глаз воз­ник и ис­чез без остат­ка, сле­дом ум воз­ник и ис­чез без остат­ка и так да­лее. Это — anicca.

Что та­кое nicca? Это по­сто­ян­ство. Поэто­му у нас в го­ло­ве есть niccasaññā (ни́ч­ча-сан­ня́) — вос­при­я­тие по­сто­ян­ства. Niccasaññā озна­ча­ет огром­ное мно­же­ство вос­при­я­тий, в ко­то­рых мы из­мыш­ля­ем по­сто­ян­ство. Это как я объ­яс­нял в на­ча­ле: это не про то, что ма­ши­на сло­ма­ет­ся, или мо­жет по­пасть в ава­рию, не про та­кое по­ни­ма­ние. Это про то, что ма­ши­на су­ще­ству­ет, или ма­ши­на су­ще­ство­ва­ла. Когда мы го­во­рим что ма­ши­на су­ще­ство­ва­ла, то это то­же по­сто­ян­ство.

Это как мы мо­жем ска­зать: «У ме­ня был отец и он умер». То есть для ме­ня су­ще­ству­ет умер­ший отец. Я мо­гу его вспо­ми­нать, я мо­гу что-то в его честь де­лать. И по­че­му? По­то­му что для ме­ня отец су­ще­ству­ет. Ка­кой отец? Умер­ший отец; отец, ко­то­рый ушёл, су­ще­ству­ет. Но если мы по­смот­рим на это че­рез āyatanā, то мы уви­дим, что в уме воз­ни­кают ка­кие-то мыс­ли, воспо­ми­на­ния. И когда эти мыс­ли воз­ни­кают, если у нас нет осо­знан­но­сти и муд­ро­сти, то че­рез мыс­ли мы уви­дим ка­ко­го-то от­ца. И в на­шем уме воз­ни­кает ка­кое-то по­ня­тие, что он та­кой, он жил с на­ми, он так со мной раз­го­ва­ри­вал и так да­лее. Поэто­му если нам нуж­но уви­деть, что та­кое anicca, что та­кое не­по­сто­ян­ство, то обя­за­тель­но мы долж­ны на­блю­дать āyatanā. Имен­но так мы мо­жем уви­деть, что та­кое не­по­сто­ян­ство. Мы мо­жем уви­деть: глаз не­по­сто­я­нен, цве­та не­по­сто­ян­ны; ухо не­по­сто­ян­но, зву­ки не­по­сто­ян­ны; нос не­по­сто­я­нен, запа­хи не­по­сто­ян­ны; язык не­по­сто­я­нен, вку­сы не­по­сто­ян­ны; те­ло не­по­сто­ян­но, телес­ные ощу­ще­ния не­по­сто­ян­ны; ум не­по­сто­я­нен, мыс­ли не­по­сто­ян­ны.

Вот, напри­мер, сей­час я мо­гу по­тро­гать стул, и мне ка­жет­ся, что я тро­гаю стул це­ли­ком. Но на самом де­ле я не мо­гу тро­гать стул це­ли­ком — я тро­гаю толь­ко ка­кое-то ма­лень­кое ме­сто раз­ме­ром с мой па­лец. Этот па­лец чув­ству­ет ка­кую-то твёр­дость, ка­кую-то теп­ло­ту, воз­душ­ность — и всё, но в уме воз­ни­кает стул, и это не­что со­всем дру­гое. По­че­му в уме воз­ни­кает стул? Это на самом де­ле очень глу­бо­кое объ­яс­не­ние. Есть ещё од­но па­лий­ское сло­во: āsava (а́­са­ва), мож­но ска­зать — это на­ши на­коп­ле­ния, это то, че­му нас учи­ли само­го дет­ства. Нас научи­ли, что вот это вот — стол, это — стул, это — чи́ва­ра, это — буд­дий­ский мо­нах, а это — науш­ни­ки, и так да­лее. Это всё — ин­фор­ма­ция, ко­то­рую мы со­би­ра­ли, в ко­то­рую мы ве­рим. Это всё, о су­ще­ство­ва­нии че­го у нас есть вну­трен­ние по­ня­тия.

Это мо­жет быть ка­кой-то опыт, ка­кие-то свя­зан­ные с ним эмо­ции, ко­то­рые мы ис­пы­ты­ва­ли. Всё это то­же су­ще­ству­ет у нас вну­три. Поэто­му мо­жет быть так, что когда че­ло­век ви­дит ка­кое-то су­ще­ство, па­у­ка, напри­мер, то у не­го да­же те­ло ме­ня­ет­ся, по­яв­ляет­ся силь­ный ис­пуг. Это по­то­му что был уже ка­кой-то дру­гой опыт, по­то­му что че­ло­век уже вос­при­ни­мал так это су­ще­ство, и этот опыт остал­ся вну­три.

Так­же и у ме­ня есть по­ня­тие: вот это — стул. И отку­да я знаю это по­ня­тие «стул»? Ме­ня ему научи­ли. Но не в дет­стве, а когда я учил­ся в Моск­ве. В дет­стве ме­ня научи­ли дру­го­му, син­галь­ско­му сло­ву «puṭuva». Когда я учил рус­ский язык, то­гда ме­ня научи­ли, что это — «стул», а дру­гое — это «стол». Так ме­ня научи­ли, и те­перь у ме­ня есть эта па­мять, и те­перь когда я ви­жу — я знаю: это «стул». Но на самом де­ле тро­гать я мо­гу толь­ко вот это вот при­кос­но­ве­ние: твёр­дость, теп­ло­ту, воз­душ­ность. Когда мы при­ка­са­ем­ся к этой теп­ло­те, воз­душ­но­сти и твёр­до­сти, то это при­кос­но­ве­ние ум вос­при­ни­ма­ет как стул. И глаз ра­бо­та­ет точ­но так же. Мы ви­дим ка­кие-то цве­та: чёр­ный, крас­ный; ка­кие-то фор­мы, и когда глаз вос­при­ни­ма­ет эти цве­та и фор­мы, то ум сам вос­при­ни­ма­ет: это — мо­нах, или ка­кое-то дру­гое су­ще­ство, и так да­лее.

И в уме воз­ни­кает дру­гое по­ня­тие. Ка­кое по­ня­тие воз­ни­кает? «Этот стул — су­ще­ству­ет». «Я мо­гу его тро­гать», «я мо­гу его ви­деть», «я мо­гу ку­пить его в ма­га­зи­не» и так да­лее. То­гда для нас воз­ник по­сто­ян­ный объект, или вос­при­я­тие по­сто­ян­ства, что стул — су­ще­ству­ет. Поэто­му наш мир, окру­жа­ю­щий нас мир, он су­ще­ству­ет. Не воз­ни­кает и ис­че­зает, а су­ще­ству­ет. Но на самом де­ле всё вре­мя, каж­дый миг, че­рез глаз, че­рез ухо, че­рез нос, че­рез язык, че­рез те­ло, че­рез ум мир воз­ни­кает и ис­че­зает, воз­ни­кает и ис­че­зает. Но если мы ви­дим не­по­сто­ян­ство, то мы не уви­дим этот су­ще­ству­ю­щий мир, и это мы на­зы­ва­ем anicca. То­гда нам не остаёт­ся че­го-то та­ко­го, что­бы вспо­ми­нать, или не­на­ви­деть, или лю­бить изо всех сил. По­то­му что мы са­ми зна­ем, что это не­ре­аль­но.

Это не ре­аль­ность — это в уме воз­ни­кают ка­кие-то мыс­ли, и мы из-за не­ве­де­ния их вос­при­ни­ма­ем как по­сто­ян­ные су­ще­ству­ю­щие ве­щи во внеш­нем ми­ре, как лю­дей, как су­ществ, как жи­вот­ных, как всё что угод­но. Мы их ви­дим, лю­бим, не­на­ви­дим, при­вя­зы­ва­ем­ся, но на самом де­ле это всё воз­ни­кает в уме. Не­льзя ска­зать, что они все су­ще­ству­ют во внеш­нем ми­ре.

То­гда по­яв­ляет­ся дру­гой во­прос: зна­чит, они не су­ще­ству­ют? Мож­но ска­зать, что это две крайно­сти. Но Уче­ние от­вер­га­ет обе эти крайно­сти. «Су­ще­ству­ет» — это не­пра­виль­но, «не су­ще­ству­ет» — это то­же не­пра­виль­но. Поэто­му не­льзя ска­зать «не су­ще­ству­ет», по­то­му что если есть не­ве­де­ние, если есть глаз, если есть цве­та, если есть со­зна­ние гла­за, то то­гда у нас это всё воз­ни­кает. Всё воз­ни­кает у че­ло­ве­ка, у ко­то­ро­го есть ум и ор­га­ны чувств: для не­го весь мир су­ще­ству­ет. И из-за ми­ра он пере­жи­ва­ет, бо­ле­ет, живёт и уми­ра­ет, пере­ро­жда­ет­ся, по­том опять живёт и уми­ра­ет. По­то­му что для не­го, когда он уми­ра­ет, этот мир, в ко­то­ром он жил, остаёт­ся, а сам он — уми­ра­ет.

Напри­мер, у ме­ня зре­ние немного тем­неет, и тем­неет, и тем­неет, а по­том я пол­но­стью слеп­ну и больше ни­че­го не ви­жу. Но это как буд­то мир есть, а я не мо­гу его больше ви­деть. А во вре­мя смер­ти как буд­то у че­ло­ве­ка глаз слеп­нет, ухо глох­нет, нос пере­стаёт обо­нять, язык пере­стаёт чувт­сво­вать вку­сы, те­ло пере­стаёт ощу­щать — всё пере­стаёт ра­бо­тать. Но он по­ни­ма­ет: этот мир су­ще­ству­ет, в то вре­мя как я уми­раю. «Как я мо­гу уй­ти, как я мо­гу оста­вить мо­их близ­ких?» У не­го воз­ни­кают вну­трен­ние при­вя­зан­но­сти, поэто­му обя­за­тель­но его ум из-за upādāna (упа́да́­на), из-за цеп­ля­ния где-то опять пере­ро­жда­ет­ся. Upādāna — это ещё од­но важ­ное по­ня­тие. Но сего­дня мы хо­тим немного по­бли­же по­смот­реть, что та­кое не­по­сто­ян­ство, по­то­му что это од­но из глав­ных по­ня­тий Уче­ния Буд­ды.

Не­по­сто­ян­ство, anicca. Сло­во anicca об­ра­зу­ет­ся от сло­ва nicca и при­став­ки а-, до­бав­ляю­щей от­ри­ца­ние. Nicca — зна­чит по­сто­ян­ство, anicca — не­по­сто­ян­ство. Да­же в буд­дий­ских стра­нах ино­гда его не­пра­виль­но ис­тол­ковы­ва­ют, не­пра­виль­но объ­яс­ня­ют, когда го­во­рят, что сло­во anicca об­разо­вы­ва­ет­ся от icchā (ич­ча́): «то, что мы же­ла­ем». То­гда anicca объ­яс­ня­ет­ся как то, что не на­до же­лать, но на самом де­ле это взя­то из дру­го­го ме­ста в Уче­нии: это subha (су́б­ха) и asubha (а́­су́б­ха), при­вле­ка­тель­ность и не­при­вле­ка­тель­ность. В дру­гом ме­сте в Уче­нии объ­яс­ня­ет­ся, по­че­му нам не на­до же­лать ми­ра. Но здесь Буд­да пря­мо го­во­рит, что anicca — это не­по­сто­ян­ство, не пере­пу­тайте. И когда вы слы­ши­те сло­во anicca, вы долж­ны по­ни­мать: «на самом де­ле я его не по­ни­маю». Как нам раз­мыш­лять об этом муд­ро? «Если мне нуж­но его по­ни­мать — я дол­жен ста­рать­ся на­блю­дать ор­га­ны чувств, изу­чать глу­бо­ко Уче­ние Буд­ды. Толь­ко че­рез это я мо­гу уви­деть это по­ня­тие не­по­сто­ян­ства.»

То­гда у нас по­яв­ляет­ся цель, ку­да нам ид­ти, что нам де­лать. Как если мы хо­тим до­стать что-то с глу­би­ны, мы долж­ны по­ни­мать, что на­шей ру­ки не хва­тит: мы долж­ны что-то взять, что­бы до­тянуть­ся, или что-то при­ду­мать, что­бы до­стать то, что мы хо­тим. Так же мы долж­ны по­ни­мать, что на­шей муд­ро­сти по­ка не хва­та­ет, на­ших зна­ний по­ка не хва­та­ет для то­го, что­бы по­ни­мать anicca.

Буд­да го­во­рит, что есть три две­ри в Ниб­ба­ну: animitta (ани­ми́т­та) — без­зна­ко­вость, appaṇihita (аппа­ни­хи́та) — бес­цель­ность, и suññata (сун­ня́та) — пу­стот­ность. Од­на из две­рей откры­ва­ет­ся че­рез не­по­сто­ян­ство, эта дверь в Ниб­ба­ну на­зы­ва­ет­ся animitta. Animitta зна­чит, что если че­ло­век ви­дит не­по­сто­ян­ство, то у не­го не остаёт­ся nimitta (ни­ми́т­та). Nimitta — это зна­чит объек­ты, зна­ки: то что мы ви­де­ли, слы­ша­ли, по­чув­ство­ва­ли, поду­ма­ли — разные-разные объек­ты. Animitta зна­чит, что у че­ло­ве­ка больше не остаёт­ся ил­лю­зии, что эти объек­ты су­ще­ству­ют во внеш­нем ми­ре. Та­ко­го по­ня­тия больше не остаёт­ся, по­то­му что че­ло­век ви­дит не­по­сто­ян­ство: он ви­дит, что в уме воз­ни­кают ка­кие-то мыс­ли, воспо­ми­на­ния, и ис­че­за­ют там же. Уви­дел — и ис­чез­ло, услы­шал — и ис­чез­ло, обо­нял — и ис­чез­ло, и так да­лее. «В ви­ди­мом долж­но быть про­сто ви­ди­мое; в слы­ши­мом долж­но быть про­сто слы­ши­мое; в ощу­ща­е­мом долж­но быть про­сто ощу­ща­е­мое; в осо­зна­ва­е­мом долж­но быть про­сто осо­зна­ва­е­мое». Поэто­му ви­деть не­по­сто­ян­ство — это зна­чит при­бли­жать­ся к Уче­нию Буд­ды, та­ко­му че­ло­ве­ку откры­ва­ет­ся дверь в Ниб­ба́ну (Nibbāna).

Это очень глу­бо­кие зна­ния, глу­бо­кое Уче­ние. Поэто­му мы по­ти­хонь­ку долж­ны его раз­би­рать. Обя­за­тель­но, если мы изу­ча­ем его, то нам это Уче­ние даёт ре­зультат. Ка­кой ре­зультат даёт нам Уче­ние? Ре­зультат — это осво­бо­жде­ние. Мы мо­жем жить само­сто­я­тель­но. Сей­час мы за­ви­сим от ми­ра, от лю­дей, от то­го, что они го­во­рят, от то­го, что они мо­гут поду­мать. От ми­ра за­ви­сит на­ше сча­стье, на­ша ра­дость. Но если че­ло­век по­ни­ма­ет Дхам­му, то он осво­бо­жда­ет­ся от ми­ра, по­то­му что он ви­дит: мир воз­ни­кает и ис­че­зает, по­сто­ян­ный мир не су­ще­ству­ет. Вот имен­но это и есть anicca.

В це­лом, Кач­ча­я­на, этот мир зи­ждет­ся на про­ти­во­по­лож­ных [воз­зре­ни­ях] о су­ще­ство­ва­нии и не­су­ще­ство­ва­нии. Когда че­ло­век ви­дит воз­ник­но­ве­ние ми­ра в со­от­вет­ствии с дей­стви­тель­но­стью пра­виль­ной муд­ро­стью, то [идеи] «не­су­ще­ство­ва­ние» по от­но­ше­нию к ми­ру у не­го не воз­ни­кает. Когда он ви­дит пре­кра­ще­ние ми­ра в со­от­вет­ствии с дей­стви­тель­но­стью пра­виль­ной муд­ро­стью, [идеи] «су­ще­ство­ва­ние» по от­но­ше­нию к ми­ру у не­го не воз­ни­кает.

Кач­ча­я­на­гот­та сут­та: К Кач­ча­я­на­гот­те, СН 12.15

Как нам прак­ти­ко­вать это? В пер­вую оче­редь эта прак­ти­ка на­чи­на­ет­ся с по­лу­че­ния Уче­ния: это встре­ча с бла­ги­ми дру­зья­ми, по­том слу­ша­ние Дхам­мы, по­том yoniso manasikāra (йо́ни­со́ ма­на­си­ка́ра) — раз­мыш­ле­ние о Дхам­ме, или муд­рое раз­мыш­ле­ние. Раз­мыш­ле­ние о Дхам­ме мож­но со­вер­шать, если мы зна­ем Уче­ние, если у нас нет со­мне­ний в нём. Если у нас есть со­мне­ния, то мы долж­ны ещё раз­би­рать Уче­ние, глу­бо­ко изу­чать его. До­пу­стим, глаз, что та­кое глаз? Мы долж­ны по­нять его до кон­ца. По­то­му что если мы не зна­ем, что Буд­да объ­яс­нял про глаз, то са­ми мы не смо­жем по­нять это. У нас бу­дет своё не­пра­виль­ное по­ни­ма­ние, по­том мы бу­дем не­пра­виль­но раз­мыш­лять, и поэто­му у нас не бу­дет ни­ка­ко­го ре­зульта­та.

Поэто­му самое пер­вое — это встре­ча с бла­ги­ми дру­зья­ми, вто­рое — это слу­ша­ние Дхам­мы, тре­тье — это yoniso manasikāra, муд­рые раз­мыш­ле­ния. Над той ин­фор­ма­ци­ей, ко­то­рую мы по­лу­чи­ли, нуж­но по­том раз­мыш­лять. Раз­мыш­лять нуж­но по­сто­ян­но. Если мы не ис­поль­зу­ем на­ши зна­ния, что­бы прак­ти­ко­вать yoniso manasikāra, то мы не про­дви­га­ем­ся дальше. Когда у нас по­яв­ляет­ся лю­бая пробле­ма, лю­бое стра­да­ние, лю­бое го­ре — мы долж­ны че­рез вот эти āyatanā, раз Буд­да нас учил āyatanā, его уви­деть. Дей­стви­тель­но ли это то, что объ­яс­нил нам Буд­да? Ра­бо­та­ет ли это Уче­ние? Мы долж­ны че­рез то, че­му нас учил Буд­да, это всё раз­би­рать, то­гда по­не­мно­гу-по­не­мно­гу нам откры­ва­ет­ся Дхам­ма. То­гда мы мо­жем на ка­ком-то уров­не про­пу­стить это че­рез свою жизнь, и жить так, как Буд­да нам объ­яс­нил.

Мы долж­ны по­ни­мать, для че­го все эти зна­ния, все эти раз­мыш­ле­ния: что­бы по­лу­чить пра­виль­ные воз­зре­ния. По­лу­че­ние пра­виль­ных воз­зре­ний не озна­ча­ет, что все на­ши пробле­мы ре­шат­ся, что мы ушли от всех стра­да­ний. Нет, мы про­сто по­лу­чи­ли пра­виль­ные воз­зре­ния, и до это­го мы не зна­ли, что та­кое прав­да и не­прав­да. Но у нас оста­лась за­да­ча ре­а­ли­зо­вать это, жить так. Как го­во­рит­ся в Саб­ба­са­ва сут­те (Все пят­на за­гряз­не­ний ума, МН 2): мы долж­ны прак­ти­ко­вать нрав­ствен­ность (sīla), щед­рость (dāna), долж­ны прак­ти­ко­вать тер­пе­ние, долж­ны ухо­дить от не­благо­го, долж­ны раз­ви­вать, вос­пи­ты­вать свой ум (bhāvanā). Са­мые разные спосо­бы опи­сы­ва­ют­ся, и в кон­це ещё есть ме­ди­та­ция, но самое пер­вое, что мы долж­ны де­лать — это по­лу­чить пра­виль­ную ин­фор­ма­цию, это и есть Уче­ние. А по­том на­до его вспо­ми­нать, на­до по­мнить о нём, на­до ду­мать об этом. Не про­сто по­вто­рять, но ещё ана­ли­зи­ро­вать. Ана­ли­зи­ро­вать че­рез се­бя, че­рез свой опыт. Ко­неч­но, это­му по­мо­га­ет па­мя­то­ва­ние и по­вто­ре­ние, да­же по­втор па­лий­ской тер­ми­но­ло­гии по­мо­га­ет. Но при этом на­до че­рез се­бя по­сто­ян­но это ана­ли­зи­ро­вать. Осо­бен­но когда по­яв­ляют­ся ка­кие-то пробле­мы: мы долж­ны взять вот эти Уче­ния Буд­ды, и че­рез них на­до ана­ли­зи­ро­вать на­ши пробле­мы. То­гда мы мо­жем по­ти­хонь­ку-по­ти­хонь­ку уви­деть ре­аль­ность.

Мо­на­хи, я не го­во­рю, что окон­ча­тель­ное зна­ние до­сти­га­ет­ся сра­зу же. Напро­тив, окон­ча­тель­ное зна­ние до­сти­га­ет­ся по­сред­ством по­сте­пен­ной тре­ни­ров­ки, по­сте­пен­ной прак­ти­ки, по­сте­пен­но­го со­вер­шен­ство­ва­ния. И ка­ким об­разом окон­ча­тель­ное зна­ние до­сти­га­ет­ся по­сред­ством по­сте­пен­ной тре­ни­ров­ки, по­сте­пен­ной прак­ти­ки, по­сте­пен­но­го со­вер­шен­ство­ва­ния?

Вот, тот, у ко­го есть ве­ра [в учи­те­ля], на­ве­ща­ет его. Когда он на­ве­ща­ет его, он вы­ра­жа­ет ему по­чте­ние. Когда он вы­ра­жа­ет ему по­чте­ние, он скло­ня­ет ухо. Тот, кто скло­ня­ет ухо, слы­шит Дхам­му. Услы­шав Дхам­му, он за­по­ми­на­ет её. Он изу­ча­ет смысл уче­ний, ко­то­рые он за­по­мнил. Когда он изу­ча­ет их смысл, он об­ре­та­ет со­гла­сие с эти­ми уче­ни­я­ми по­сред­ством раз­ду­мий. Когда он обрёл со­гла­сие с эти­ми уче­ни­я­ми по­сред­ством раз­ду­мий, в нём воз­ни­кает рве­ние. Когда воз­ник­ло рве­ние, он про­яв­ляет во­лю. Про­явив во­лю, он тща­тель­но ис­сле­ду­ет. Тща­тель­но ис­сле­до­вав, он ста­ра­ет­ся. Ре­ши­тель­но ста­ра­ясь, он ре­а­ли­зу­ет те­лом вы­со­чайшую ис­ти­ну и ви­дит её, про­ник­нув в неё муд­ро­стью.

Ки­та­ги­ри сут­та: В Ки­та­ги­ри, МН 70

Напри­мер, как мы мо­жем ис­поль­зо­вать на­ши пра­виль­ные воз­зре­ния, что­бы уй­ти от гне­ва? Для это­го в пер­вую оче­редь мы долж­ны уви­деть гнев, что гнев су­ще­ству­ет, что я гне­ва­юсь. Мы долж­ны это уви­деть, а по­том че­рез осо­знан­ность мы долж­ны на­блю­дать наш гнев: как он воз­ни­кает, как он су­ще­ству­ет. По­то­му что гнев про­сто так, сам по се­бе, не су­ще­ству­ет: мы долж­ны по­сто­ян­но его пи­тать, под­дер­жи­вать, уха­жи­вать за ним — про­сто так он не су­ще­ству­ет. Мы про­сто не зна­ем, что мы его под­дер­жи­ва­ем, уха­жи­ва­ем за ним.

Как мы его пи­та­ем? До­пу­стим, у нас есть ка­кая-то оби­да. Мы вспо­ми­на­ем эту оби­ду и об этом по-раз­но­му ду­ма­ем, раз­мыш­ля­ем, и в уме воз­ни­кают по­то­ки раз­лич­ных мыс­лей, и из-за этих мыс­лей воз­ни­кает гнев (эмо­ция гне­ва). Это не­муд­рое раз­мыш­ле­ние, ayoniso manasikāra (ай­о́ни­со́ ма­на­си­ка́ра). Ко­неч­но, когда воз­ни­кает эмо­ция гне­ва — её вид­но по все­му те­лу: вез­де по­яв­ляют­ся разные ощу­ще­ния, по­яв­ляет­ся ка­кой-то дис­ком­форт, или да­же очень силь­ный дис­ком­форт, если это не­на­висть — воз­ни­кает силь­ное не­сча­стье.

Сей­час я не го­во­рю про на­чаль­ный мо­мент гне­ва, по­то­му что нам это уже не­важ­но. У нас сей­час есть гнев и вот имен­но этот мо­мент нам ва­жен. У нас есть гнев? Да, есть. Мы его под­дер­жи­ва­ем? Да, под­дер­жи­ва­ем. Как мы его под­дер­жи­ва­ем? Вспо­ми­на­ем ко­го-то или что-то и об этом ду­ма­ем. По­че­му мы ду­ма­ем об этом? По­то­му что ум ве­рит, что это су­ще­ству­ет во внеш­нем ми­ре. И в прак­ти­ке нам не важ­но, кто это, нам не ва­жен этот слу­чай, не важ­но, кто что де­лал, по­то­му что глав­ное здесь — это не­ве­де­ние. Ка­кое не­ве­де­ние: ум ве­рит, что су­ще­ству­ет тот объект во внеш­нем ми­ре — вот это на­ша пробле­ма. Ум уве­рен, что во внеш­нем ми­ре су­ще­ству­ет та­кой че­ло­век. Если же мы на­блю­да­ем че­рез ор­га­ны чувств, то ум не уви­дит во внеш­нем ми­ре та­ко­го че­ло­ве­ка, че­ло­ве­ка ко­то­рый нас оби­дел. Ум ви­дит мыс­ли. Но осу­ще­ствить то, что я вам объ­яс­няю — это не­лег­ко. Для это­го мы долж­ны дол­гое вре­мя прак­ти­ко­вать, что­бы уви­деть у се­бя гнев как гнев. По­то­му что мы обыч­но ви­дим гнев как прав­ду, как че­ло­ве­ка, как ка­кой-то слу­чай, как оби­ду. Мы ви­дим что-то дру­гое, мы не ви­дим гнев.

Если мы ви­дим гнев как гнев, то он пере­стаёт су­ще­ство­вать — мы не мо­жем его под­дер­жи­вать. Если че­ло­век на глу­бо­ком уров­не ви­дит гнев, то он ви­дит эту эмо­цию гне­ва и он не под­дер­жи­ва­ет его. Если он ви­дит его че­рез ор­га­ны чувств, то он по­ни­ма­ет, что та­кой че­ло­век во внеш­нем ми­ре (или во вну­трен­нем ми­ре) не су­ще­ству­ет. Про­сто воз­ник­ло и ис­чез­ло, и сей­час мы стра­да­ем. За­чем нам стра­дать, если это­го не су­ще­ству­ет? Это бу­дет муд­рое раз­мыш­ле­ние, yoniso manasikāra. Если мы без осо­знан­но­сти, без муд­ро­сти, то когда у нас воз­ни­кает гнев, мы его кор­мим, под­дер­жи­ва­ем, уха­жи­ва­ем за ним. Но если у нас есть осо­знан­ность и мы зна­ем Уче­ние Буд­ды, то пер­вым де­лом мы хо­тим уй­ти от это­го стра­да­ния, мы хо­тим не стра­дать. Если мы ви­дим гнев как гнев, то гнев сра­зу ис­че­зает, гас­нет. Если гнев не ис­че­зает, зна­чит мы не ви­дим гнев как гнев на самом де­ле — мы ви­дим там дру­гих лю­дей, ка­кие-то си­ту­а­ции и так да­лее.

Мож­но при­ве­сти та­кой при­мер: до­пу­стим, на ули­це ме­ня окру­жи­ли ка­кие-то бан­ди­ты и на­ча­ли бить. Если бы я знал ка­кую-то ман­тру, или что-то подоб­ное, что­бы мож­но бы­ло про­честь её и ис­чез­нуть от­ту­да — я бы сра­зу ей восполь­зо­вал­ся. Лю­бой че­ло­век в та­кой си­ту­а­ции, если бы знал та­кую ман­тру, то сра­зу бы ей восполь­зо­вал­ся и ис­чез бы от­ту­да, по­то­му что че­ло­век не хо­чет, что­бы его би­ли, не хо­чет стра­дать, и у не­го есть вы­ход, есть ку­да уй­ти. Так­же по­сто­ян­но у нас воз­ни­кает стра­да­ние. Подоб­но бан­ди­там, у нас есть глаз, ухо, нос, язык, те­ло и самое глав­ное — ум. Они как бан­ди­ты — бьют нас всё вре­мя, и мы не зна­ем ку­да уй­ти, и мы стра­да­ем здесь всё вре­мя. Как если во вре­мя сна мы не­на­ви­дим ко­го-то, бо­им­ся, стра­да­ем во сне, то когда мы про­сы­па­ем­ся — мы не хо­тим сно­ва ви­деть та­кой сон. Но да­же если бы мы хо­те­ли — мы не мог­ли бы сно­ва ту­да по­гру­зить­ся, по­то­му что ум не вос­при­ни­ма­ет это как ре­аль­ные со­бы­тия. Для ума это уже не­ре­аль­но.

И ка­ков ре­зультат стра­да­ния? Вот не­кий че­ло­век, одо­ле­ва­е­мый стра­да­ни­ем, с умом, охва­чен­ным им, пе­ча­лит­ся, го­рю­ет, и пла­чет. Он ры­да­ет, бьёт се­бя в грудь, ста­но­вит­ся обезу­мев­шим. Или же, одо­ле­ва­е­мый стра­да­ни­ем, с умом, охва­чен­ным им, он от­прав­ляет­ся на внеш­ние по­ис­ки, го­во­ря: «У ко­го есть [ман­тра в] сло­во или два, что­бы по­ло­жить ко­нец это­му стра­да­нию?» Стра­да­ние, я го­во­рю вам, за­кан­чи­ва­ет­ся ли­бо без­уми­ем [от го­ря], ли­бо по­ис­ком. Это на­зы­ва­ет­ся ре­зульта­том стра­да­ний.

И ка­ко­во пре­кра­ще­ние стра­да­ния? С пре­кра­ще­ни­ем жа­жды име­ет ме­сто пре­кра­ще­ние стра­да­ния. Этот са­мый Бла­го­род­ный Вось­ме­рич­ный Путь яв­ляет­ся путём, ве­ду­щим к пре­кра­ще­нию стра­да­ния, то есть, пра­виль­ные воз­зре­ния, пра­виль­ное устрем­ле­ние, пра­виль­ная речь, пра­виль­ные дей­ствия, пра­виль­ные сред­ства к жиз­ни, пра­виль­ное уси­лие, пра­виль­ная осо­знан­ность, пра­виль­ное со­сре­до­то­че­ние.

Ниб­бед­хи­ка сут­та: Про­ни­каю­щее, АН 6.63

Что де­ла­ет nicca saññā (ни́ч­ча сан­ня́), вот это вос­при­я­тие по­сто­ян­ства? Из-за не­го по­яв­ляет­ся бы­тие, су­ще­ство­ва­ние (bhava, бха́ва). Для нас есть по­сто­ян­но су­ще­ству­ю­щие ве­щи, по­то­му что в уме есть вос­при­я­тие по­сто­ян­ства. Это очень глу­бо­ко: если мы ви­дим, что для нас дом по­сто­ян­ный, Рос­сия по­сто­ян­ная, Шри-Ланка по­сто­ян­ная, я по­сто­ян­ный, то то­гда дом су­ще­ству­ет, Рос­сия су­ще­ству­ет, Шри-Ланка су­ще­ству­ет, я су­ще­ствую. И так­же весь мир су­ще­ству­ет. Шко­ла, ку­да мы хо­ди­ли; дет­ский сад, ку­да мы хо­ди­ли; уни­вер­си­тет — всё су­ще­ству­ет. Мож­но за­крыть гла­за и в один миг ум вспо­ми­на­ет: да, там да­ле­ко, в та­ком-то го­ро­де он су­ще­ству­ет, или су­ще­ство­вал, или бу­дет су­ще­ство­вать. Вре­мя не важ­но, всё рав­но это — су­ще­ство­ва­ние, а зна­чит — nicca, по­сто­ян­ство.

Раз­мыш­ляй­те об этом, изу­чайте Дхам­му, обя­за­тель­но прак­ти­куй­те. Уче­ние даёт нам сво­бо­ду, осво­бо­жде­ние от стра­да­ний, сча­стье. Же­лаю вам уда­чи в ва­шей прак­ти­ке!

«Внем­ли­те, мо­на­хи, уве­ще­ваю вас:
Всё констру­и­ро­ван­ное пре­хо­дя­ще;
Ста­ра­тель­но до­сти­гайте це­ли!»
Это бы­ло по­след­нее сло­во Тат­ха­га­ты.

Ма­ха­па­ри­ниб­ба­на сут­та:
Ве­ли­кое Окон­ча­тель­ное Осво­бо­жде­ние, ДН 16