Saḷāyatana: шесть сфер вос­при­я­тия

Источник: theravada.ru  Ньянасиха (Нянасиха) Раквене Бхиккху: Салаятана – шесть сфер восприятия

Когда бла­го­род­ный уче­ник по­ни­ма­ет шесть сфер, проис­хо­жде­ние ше­сти сфер, пре­кра­ще­ние ше­сти сфер и путь, ве­ду­щий к пре­кра­ще­нию ше­сти сфер, то то­гда он яв­ляет­ся тем, кто име­ет пра­виль­ные воз­зре­ния… пришёл к этой подлин­ной Дхам­ме.

Сам­ма­дит­т­хи сут­та: Пра­виль­ные Воз­зре­ния, МН 9

Их мож­но на­звать а́я­та­на­ми, или же мож­но ска­зать, что это есть наш мир. Когда мы го­во­рим, что мы живём, что мы подра­зу­ме­ва­ем? Что мы ис­поль­зу­ем эти шесть ор­га­нов чувств. Вы мо­же­те по­раз­мыш­лять, зна­ем ли мы что-ли­бо кро­ме этих saḷāyatana? По­про­буй­те дей­стви­тель­но поду­мать об этом са­ми.

Но по­ка что мы не зна­ем да­же, что та­кое наш глаз. Мы зна­ко­мы толь­ко с тем пред­став­ле­ни­ем о гла­зе, ко­то­рое нам пере­да­ли ро­ди­те­ли и шко­ла. Но в Уче­нии Буд­ды опи­сы­ва­ет­ся дру­гой глаз: в Уче­нии глаз (āyatana гла­за) воз­ни­кает, когда есть при­чи­ны, и ис­че­зает, когда при­чин нет. И глаз не­льзя по­тро­гать, не­льзя ви­деть — та­кой глаз объ­яс­ня­ет­ся в Уче­нии. И то­гда по­нят­но, что на­ше мир­ское по­ня­тие гла­за не со­всем сов­па­да­ет с тем, что объ­яс­ня­ет нам Буд­да. Точ­но так же с ухом, но­сом, язы­ком: их то­же не­воз­мож­но ви­деть и тро­гать. Тро­гать мож­но толь­ко те­ло, но при этом те­ло то­же недо­ступ­но ви́де­нию — мы не мо­жем его ви­деть.

Сей­час это зву­чит для нас как ка­кая-то за­гад­ка. Да­вайте раз­берём, что это зна­чит. Мы зна­ем, что где-то вну­три на­ше­го гла­за есть не­кий сен­сор. Но на самом де­ле он для нас есть, толь­ко когда есть цвет. Когда ка­кие-то цве­та по­па­да­ют в наш глаз — то­гда на­чи­на­ет­ся ви́де­ние.

Буд­да го­во­рит: cakkhuñca paṭicca rūpe ca uppajjati cakkhuviññāṇam. Когда в глаз по­па­да­ет цвет — воз­ни­кает со­зна­ние гла­за. Имен­но так проис­хо­дит ви́де­ние. И толь­ко когда есть эти три эле­мен­та — глаз, цве­та и со­зна­ние гла­за — воз­ни­кает кон­такт (phassa). Двух недо­ста­точ­но для воз­ник­но­ве­ния кон­такта. Если есть про­сто глаз и цве­та — кон­такта не проис­хо­дит, т. к. нуж­но, что­бы бы­ло ещё со­зна­ние гла­за. Если что-то из этой трой­ки от­сут­ству­ет (осно­ва, объект или со­зна­ние), то в на­шем уме ни­че­го не воз­ни­кает, и мы про это не зна­ем, для нас это­го нет. Напри­мер, так проис­хо­дит во вре­мя опе­ра­ции под нар­ко­зом, или по­сле ане­сте­зии: мы мо­жем тро­гать ка­кой-то уча­сток те­ла, есть те­ло (осно­ва) и есть при­кос­но­ве­ния (объек­ты), но не воз­ни­кает со­зна­ния те­ла. Или когда мы на­хо­дим­ся в пол­ной тем­но­те: нет цве­тов, поэто­му у нас не воз­ни­кает ви́де­ния.

Что яв­ляет­ся объек­та­ми гла­за? Это цве­та. Кро­ме цве­тов глаз ни­че­го вос­при­ни­мать не мо­жет. Это мы да­же в шко­ле учи­ли. И эти цве­та — они то­же не­по­сто­ян­ны. Цве­та по­па­да­ют в глаз, по­яв­ляет­ся со­зна­ние гла­за, воз­ни­кают эти три эле­мен­та — глаз, цве­та и со­зна­ние гла­за — и сра­зу ис­че­за­ют.

Рассмот­рим те­перь ухо. Что вос­при­ни­ма­ет ухо? Зву­ки. Сей­час нам ка­жет­ся, что всё это мы зна­ем и по­ни­ма­ем, но это про­сто на­столь­ко ве­ли­ки на­ши ом­ра­че­ния, что мы их да­же не ви­дим. На­ше не­ве­де­ние для нас не­ви­ди­мо. На самом де­ле, мы ни­когда не вос­при­ни­ма­ем зву­ки напря­мую. Что мы слы­шим? Мы слы­шим ве­тер, ав­то­бус, лю­дей, но не зву­ки, по­то­му что наш ум уже ом­рачён: у нас есть огром­ное ко­ли­че­ство ин­фор­ма­ции, весь наш прош­лый жиз­нен­ный опыт. Мож­но ска­зать, что ум в ка­ком-то смыс­ле уже запро­грам­миро­ван, и эту про­грам­му уже не из­ме­нить. Сей­час, когда вы это слу­ша­е­те, вы слы­ши­те не зву­ки, вы слы­ши­те речь. Если вы слу­ша­е­те речь на язы­ке, ко­то­рый вы зна­е­те, то вы не мо­же­те не слы­шать сло­ва. Напри­мер, в сло­ве «ма­ма» четыре зву­ка, но мы их не слы­шим, мы слы­шим сра­зу всё сло­во. На самом де­ле когда мы слы­шим сло­ва, у нас в уме сра­зу по­яв­ляют­ся ка­кие-то по­ня­тия, кон­цеп­ции.

Нос вос­при­ни­ма­ет запа­хи. Язык вос­при­ни­ма­ет вку­сы. Те­ло вос­при­ни­ма­ет при­кос­но­ве­ния. При­кос­но­ве­ния — это твёр­дость, теп­ло­та и дав­ле­ние, вот всё к че­му мы мо­жем при­ка­сать­ся. А что вос­при­ни­ма­ет ум? Объек­ты ума. Это ощу­ще­ния, вос­при­я­тия, ка­кие-то мыс­ли — вот что ум вос­при­ни­ма­ет.

В Уче­нии Буд­ды объ­яс­ня­ет­ся, что од­новре­мен­но не мо­жет ра­бо­тать больше од­ной āyatana. Если ра­бо­та­ет āyatana гла­за, то āyatana уха не ра­бо­та­ет. Сей­час нам ка­жет­ся, как буд­то у нас всё од­новре­мен­но ра­бо­та­ет, но это по­то­му что наш ум ра­бо­та­ет очень бы­стро. На самом де­ле это не так: в каж­дый мо­мент вре­ме­ни мо­жет ра­бо­тать толь­ко од­на āyatana, по­то­му что на самом де­ле наш ум — один, и со­зна­ние од­но, и оно всё вре­мя воз­ни­кает и ис­че­зает. Когда оно воз­ни­кает в āyatana гла­за (или мож­но ска­зать на осно­ва­нии гла­за), оно не воз­ни­кает в āyatana уха и в осталь­ных āyatanā. Так оно всё вре­мя воз­ни­кает и ис­че­зает.

Мо­на­хи, со­зна­ние рассмат­ри­ва­ет­ся на осно­ва­нии опре­делён­но­го усло­вия, в за­ви­си­мо­сти от ко­то­ро­го оно воз­ни­кает. Когда со­зна­ние воз­ни­кает в за­ви­си­мо­сти от гла­за и форм, оно рассмат­ри­ва­ет­ся как со­зна­ние гла­за. Когда со­зна­ние воз­ни­кает в за­ви­си­мо­сти от уха и звуков, оно рассмат­ри­ва­ет­ся как со­зна­ние уха. Когда со­зна­ние воз­ни­кает в за­ви­си­мо­сти от но­са и запа­хов, оно рассмат­ри­ва­ет­ся как со­зна­ние но­са. Когда со­зна­ние воз­ни­кает в за­ви­си­мо­сти от язы­ка и вку­сов, оно рассмат­ри­ва­ет­ся как со­зна­ние язы­ка. Когда со­зна­ние воз­ни­кает в за­ви­си­мо­сти от те­ла и ося­заемых ве­щей, оно рассмат­ри­ва­ет­ся как со­зна­ние те­ла. Когда со­зна­ние воз­ни­кает в за­ви­си­мо­сти от ума и ум­ствен­ных фе­но­ме­нов, оно рассмат­ри­ва­ет­ся как со­зна­ние ума.

[Это] подоб­но то­му, как огонь рассмат­ри­ва­ет­ся на осно­ва­нии опре­делён­но­го усло­вия, в за­ви­си­мо­сти от ко­то­ро­го он го­рит. Когда огонь го­рит в за­ви­си­мо­сти от по­ле­ньев, он счи­та­ет­ся ог­нём по­ле­ньев. Когда огонь го­рит в за­ви­си­мо­сти от охап­ки хво­ро­ста, он счи­та­ет­ся ог­нём охап­ки хво­ро­ста. Когда огонь го­рит в за­ви­си­мо­сти от тра­вы, он счи­та­ет­ся ог­нём тра­вы. Когда огонь го­рит в за­ви­си­мо­сти от ко­ро­вье­го на­во­за, он счи­та­ет­ся ог­нём ко­ро­вье­го на­во­за. Когда огонь го­рит в за­ви­си­мо­сти от се­на, он счи­та­ет­ся ог­нём се­на. Когда огонь го­рит в за­ви­си­мо­сти от му­со­ра, он счи­та­ет­ся ог­нём му­со­ра. Точ­но так­же со­зна­ние рассмат­ри­ва­ет­ся на осно­ва­нии опре­делён­но­го усло­вия, в за­ви­си­мо­сти от ко­то­ро­го оно воз­ни­кает. Когда со­зна­ние воз­ни­кает в за­ви­си­мо­сти от гла­за… Когда со­зна­ние воз­ни­кает в за­ви­си­мо­сти от ума и ум­ствен­ных фе­но­ме­нов, оно рассмат­ри­ва­ет­ся как со­зна­ние ума.

Ма­ха­тан­ха­санк­хая сут­та:
Большое на­став­ле­ние об уни­что­же­нии жа­жды, МН 38

Да­вайте рассмот­рим при­мер, как всё ра­бо­та­ет, когда мы что-то уви­де­ли. Ка­кие-то цве­та по­па­ли в глаз, воз­ник­ло со­зна­ние на осно­ва­нии гла­за. Что проис­хо­дит по­сле то­го, как воз­ник­нет со­зна­ние на осно­ва­нии гла­за? По­сле это­го за­ви­си­мо от со­зна­ния гла­за воз­ни­кает со­зна­ние ума и ум по­знаёт воз­ник­шее со­зна­ние гла­за. К это­му мо­мен­ту у нас бы­ло два разных кон­такта.

Су­ще­ству­ет два ви­да кон­такта: пер­вый — это paṭighasamphassa (па­ти́гха­сам­пха́с­са, кон­такт-со­уда­ре­ние), когда проис­хо­дит кон­такт с объек­та­ми гла­за, уха, но­са, язы­ка или те­ла. Мож­но ска­зать, что это пер­вич­ный фи­зи­че­ский кон­такт. По­сле это­го это со­зна­ние (гла­за, уха, но­са, язы­ка или те­ла) ис­че­зает, и сра­зу же эту ин­фор­ма­цию вос­при­ни­ма­ет ум, и сно­ва воз­ни­кает кон­такт — кон­такт с умом. Этот вто­рой кон­такт на­зы­ва­ет­ся adhivacanasamphassa (ади́ва́­ча­на­сам­пха́с­са, кон­такт-обозна­че­ние): вну­трен­ний ум­ствен­ный кон­такт.

Если у нас в уме что-то воз­ник­ло на осно­ва­нии зри­тель­но­го вос­при­я­тия, зна­чит цве­та по­па­ли в глаз и воз­ник­ло со­зна­ние гла­за — был пер­вый вид кон­такта, и на его осно­ва­нии воз­ник вто­рой вид кон­такта, и что-то воз­ник­ло у нас в уме.

Так­же на осно­ва­нии ума мо­жет воз­ни­кать сле­ду­ю­щее со­зна­ние ума. Для это­го нам то­же нуж­но три эле­мен­та: ум, объек­ты ума и со­зна­ние ума. И когда со­зна­ние ума воз­ни­кает на осно­ва­нии со­зна­ния ума мы го­во­рим, что проис­хо­дит мыш­ле­ние. Т. е. про­шлое со­зна­ние ума ста­но­вит­ся объек­том ума для сле­ду­ю­ще­го со­зна­ния ума.

Кро­ме этих ор­га­нов чувств на самом де­ле больше ни­че­го мы не зна­ем, и ни­когда не зна­ли. Мы зна­ем то, что мы ви­дим, что мы слы­шим, что мы обо­ня­ем, что мы про­бу­ем, к че­му мы при­ка­са­ем­ся, о чём мы ду­ма­ем. Толь­ко об этом мы зна­ем. Так как мы ро­ди­лись в че­ло­ве­че­ском ми­ре, и у нас че­ло­ве­че­ские гла­за, мы вос­при­ни­ма­ем лишь то, что до­ступ­но на­шим ор­га­нам чувств. Напри­мер, есть су­ще­ства, ко­то­рые мо­гут ви­деть тем­пе­ра­ту­ру — та­кое нам недо­ступ­но. Или есть су­ще­ства, у ко­то­рых зре­ние чёр­но-бе­лое — им недо­ступ­ны все осталь­ные цве­та, ко­то­рые мы ви­дим. На самом де­ле мы счаст­ли­вые су­ще­ства, нуж­но много заслуг что­бы ро­дить­ся че­ло­ве­ком, поэто­му мы ви­дим всю эту кра­со­ту, но да­ле­ко не все су­ще­ства та­кие.

Вот при­мер: мы ви­дим кош­ку, и она для нас кра­си­вая, пу­ши­стая, при­ят­ная, лас­ко­вая. Но пред­ставь­те, если бы мы ро­ди­лись мы­ша­ми. Кош­ка бы­ла бы для нас ужа­са­ю­щим зре­ли­щем, воз­мож­но, по­след­ним в жиз­ни.

Вот у вас до­ма жи­вут со­ба­ки, кош­ки, и они есть в на­шем ми­ре. Но в их ми­ре нет лю­дей. Мы не зна­ем как они ви­дят нас, как они пред­став­ляют нас. В на­шем ми­ре есть са­мые разные жи­вот­ные, но что есть в их ми­рах мы не зна­ем.

Нам до­ступ­ны толь­ко опре­делён­ные цве­та, ко­то­рые мы мо­жем вос­при­ни­мать, когда они по­па­да­ют в глаз. Сле­ду­ю­щее, что мы долж­ны по­ни­мать, это что ви́де­ние проис­хо­дит на осно­ва­нии гла­за (мож­но ска­зать, в āyatana гла­за), а не где-то ещё, во внеш­нем ми­ре. По­сле это­го эту ин­фор­ма­цию вос­при­ни­ма­ет ум, и ум уже рас­по­знаёт то, что он ви­дит. Опре­де­ле­ния даёт не глаз, опре­де­ле­ния даёт ум. Как ум рас­по­знаёт это? Ум ис­поль­зу­ет свои зна­ния, свой опыт, и благо­да­ря им опре­де­ля­ет, что он ви­дит.

Если бы че­ло­век ро­дил­ся в ле­су, и у не­го не бы­ло бы ро­ди­телей, то не­ко­му бы­ло бы пере­дать ему че­ло­ве­че­ские зна­ния. Без этих зна­ний мы бы­ли бы про­сто жи­вот­ны­ми: не зна­ли бы как сто­ять, хо­дить, раз­го­ва­ри­вать. Если бы мы ни­когда не слы­ша­ли язы­ка, мы не мог­ли бы го­во­рить. Если бы в уме не бы­ло язы­ка, мы бы не мог­ли ду­мать. Без язы­ка на­ше мыш­ле­ние бы­ло бы огра­ни­че­но эмо­ци­я­ми и об­ра­за­ми.

Язык необ­хо­дим для струк­ту­ри­ро­ван­но­го и ло­ги­че­ско­го мыш­ле­ния в рам­ках упо­ря­до­чен­ной си­сте­мы. По этой при­чи­не Буд­да пере­ис­поль­зо­вал су­ще­ству­ю­щие в то вре­мя сло­ва и на­де­лил их свои­ми смыс­ла­ми — он со­здал но­вые кон­цеп­ции, но­вые тер­ми­ны, но­вые опре­де­ле­ния, но­вый по­ня­тий­ный аппа­рат. Для то­го что­бы по­ни­мать мир, нам ну­жен хо­ро­ший язык, что­бы мы мог­ли раз­мыш­лять и по­ни­мать. Как раз по этой при­чи­не мы изу­ча­ем его: изу­ча­ем па́ли, сут­ты, изу­ча­ем Уче­ние Буд­ды, ис­поль­зуя язык то­го вре­ме­ни.

Глаз ви­дит цвет, воз­ни­кает со­зна­ние гла­за, по­сле со­зна­ния гла­за воз­ни­кает со­зна­ние ума. И это со­зна­ние гла­за как объект для со­зна­ния ума. И когда воз­ни­кает со­зна­ние ума — мы что-то рас­по­знаём: вот идёт че­ло­век, вот едет ав­то­бус и так да­лее. И по­сле это­го идёт на­ше мыш­ле­ние, и мы на­чи­на­ем ду­мать об этом. И это на­зы­ва­ет­ся kamma (ка́м­ма). Ум­ствен­ные saṅkhārā, или ум­ствен­ная kamma. Сей­час мы си­дим, ме­ди­ти­ру­ем, и не важ­но, зна­ем мы об этом или нет — мы со­здаём но­вую кам­му.

И что та­кое, мо­на­хи, ста­рая кам­ма? Глаз — это ста­рая кам­ма, ко­то­рую сле­ду­ет ви­деть как по­ро­ждён­ную во­ле­ни­ем и как не­что, что ощу­ща­ет­ся. Ухо… нос… язык… те­ло… ум — это ста­рая кам­ма, ко­то­рую сле­ду­ет ви­деть как по­ро­ждён­ную во­ле­ни­ем и как не­что, что ощу­ща­ет­ся. Это на­зы­ва­ет­ся ста­рой кам­мой.

И что та­кое, мо­на­хи, но­вая кам­ма? Это лю­бое дей­ствие, ко­то­рое осу­ще­ствляет­ся кем-ли­бо сей­час по­сред­ством те­ла, ре­чи или ума. Это на­зы­ва­ет­ся но­вой кам­мой.

Кам­ма сут­та: Кам­ма, СН 35.146

Так же ра­бо­та­ет и ухо: когда в ухо по­па­да­ет звук, воз­ни­кает со­зна­ние уха, по­том воз­ни­кает со­зна­ние ума, в уме воз­ни­кают ка­кие-то по­ня­тия. Это всё идёт по­сто­ян­ным по­то­ком. И мы живём в этих по­ня­ти­ях. Ко­неч­но, во­круг нас есть вся­кие пред­ме­ты, и во­об­ще ма­те­ри­аль­ность, но то, как мы это вос­при­ни­ма­ем — это всё за­да­ча ума.

Сей­час на­ша за­да­ча — это раз­ви­вать на­шу кон­цен­тра­цию, осо­знан­ность и муд­рость, что­бы по­ни­мать, что та­кое ре­аль­ность, что­бы ви­деть мир как он есть. Для это­го в пер­вую оче­редь нуж­но по­ни­мать, что та­кое об­ман, что та­кое ом­ра­че­ния, что та­кое не­ве­де­ние. Не­ве­де­ние на самом де­ле воз­ни­кает в уме, и это не­ве­де­ние нам на­до хо­тя бы немного уви­деть, рас­по­знать в се­бе, толь­ко то­гда воз­ник­нут пра­виль­ные воз­зре­ния.

До­пу­стим, я ви­жу стол. Как проис­хо­дит вос­при­я­тие сто­ла? Цвет по­па­да­ет в глаз, воз­ни­кает со­зна­ние гла­за. Они вме­сте воз­ни­кают и вме­сте ис­че­за­ют. На осно­ва­нии со­зна­ния гла­за воз­ни­кает со­зна­ние ума, ум го­во­рит: «Вот, стол есть». За­тем я мо­гу при­кос­нуть­ся к сто­лу. Та­ким об­разом проис­хо­дит кон­такт: глаз ви­дел стол, этот стол я мо­гу тро­гать; вот так и воз­ни­кает наш мир. Но на самом де­ле я при­ка­сал­ся не к сто­лу, я при­ка­сал­ся к твёр­до­сти, теп­ло­те, дав­ле­нию. И я ви­дел не стол, я ви­дел цве­та. Но я жи­ву в ми­ре, в ко­то­ром су­ще­ству­ет стол.

Или, напри­мер, ябло­ко. Я мо­гу его по­ню­хать, мо­гу по­тро­гать, мо­гу по­про­бо­вать его на вкус, мо­гу ду­мать о нём. И в моём ми­ре воз­ни­кает ябло­ко. Так всё по­сто­ян­но воз­ни­кает и ис­че­зает, и так воз­ни­кает наш мир. И че­го толь­ко нет в на­шем ми­ре. И мы го­во­рим: наш мир воз­ник и он есть, он су­ще­ству­ет. И то­гда мы ви­дим ка­кой-то по­сто­ян­ный мир. Мы не ви­дим не­по­сто­ян­ства, мы ви­дим не­что по­сто­ян­ное. Шри-Ланка — есть? Есть. Океан — есть? Есть? Буд­да был в на­шем ми­ре? Был. Раз он был, зна­чит он был по­сто­ян­ным. Все эти объек­ты для нас по­сто­ян­ны. Поэто­му самое пер­вое, что мы узнаём в Уче­нии — это не­по­сто­ян­ство. Если мы на самом де­ле узна́ем, что та­кое не­по­сто­ян­ство, то это бу­дет надмир­ское по­ни­ма­ние.

Есть мир­ское по­ни­ма­ние не­по­сто­ян­ства. Напри­мер, как буд­то руч­ка не­по­сто­ян­ная: вот я ей мо­гу пи­сать сколь­ко-то вре­ме­ни, по­том она кон­чит­ся и больше не бу­дет пи­сать. Но это не не­по­сто­ян­ство, по­то­му что по­сто­ян­ная руч­ка — есть, по­ня­тие «руч­ка» — есть, руч­ку я мо­гу тро­гать, руч­ку я мо­гу ви­деть. И поэто­му мы в ми­ре, где есть руч­ки, и поэто­му это мир­ское по­ни­ма­ние не­по­сто­ян­ства. Но если мы ви­дим, что руч­ка воз­ни­кает и ис­че­зает, когда я это тро­гаю, когда я ви­жу, когда я об этом ду­маю, то это бу­дет надмир­ское по­ня­тие. Ви­пас­са­на идёт имен­но ту­да, к ви́де­нию anicca (ани́ч­ча) — не­по­сто­ян­ства, к ви́де­нию anattā (ана́т­та) — бес­самостно­сти.

Луч­ше всего ис­поль­зо­вать па­лий­ские тер­ми­ны, по­то­му что anattā мы мо­жем пере­ве­сти и как без­лич­ностность, и как бес­самостность, и как от­сут­ствие по­сто­ян­но­го я, от­сут­ствие ду­ши. Но я не знаю, как вы по­ни­ма­е­те эти по­ня­тия — «я», «лич­ность», «ду­ша», по­то­му что сло­во — это звук, ко­то­рый по­па­да­ет в ухо, и что вы вос­при­ни­ма­е­те по­сле это­го, я не знаю. Это за­ви­сит от ва­ше­го зна­ния, от ва­ше­го опы­та, от ва­ше­го по­ни­ма­ния. Всё за­ви­сит от ва­ше­го ин­ди­ви­ду­аль­но­го по­ни­ма­ния этих кон­цеп­ций. Поэто­му луч­ше всего го­во­рить anattā. Ка­кое-то од­но сло­во на дру­гих язы­ках не смо­жет от­ра­зить всю глу­би­ну этих по­ня­тий, поэто­му луч­ше всего сфор­миро­вать своё соб­ствен­ное по­ни­ма­ние клю­че­вых по­ня­тий Уче­ния, что­бы вам не нуж­ны бы­ли пере­во­ды.

Сле­до­ва­тель­но, нам нуж­но в пер­вую оче­редь узнать пра­виль­ные опи­са­ния, ко­то­рые Буд­да дал нам, изу­чить их, а за­тем нам на­до са­мим тща­тель­но об­ду­мы­вать это, са­мим это ви­деть. Напри­мер, мы зна­ем что та­кое твёр­дость, что та­кое теп­ло­та, что та­кое цве­та — для это­го нам не нуж­но ка­ко­го-то спе­ци­аль­но­го сло­ва или осо­бо­го по­ня­тия, мы зна­ем что это та­кое.

Когда мы не ви­дим не­по­сто­ян­ства, то по при­чи­не это­го не­ве­де­ния воз­ни­кает су­ще­ство­ва­ние, bhava. Как оно воз­ни­кает? Вот сей­час мы услы­ша­ли звук, как буд­то ка­кой-то ме­тал­ли­че­ский пред­мет упал вда­ли. Для нас где-то там есть ме­талл, и он ку­да-то упал. Уже есть та­кое по­ня­тие, та­кое су­ще­ство­ва­ние. И та­ких по­ня­тий у нас в уме не­счёт­ное мно­же­ство: на­ши родствен­ни­ки, на­ши род­ные, на­ши дру­зья, на­ши вра­ги, на­ше иму­ще­ство, на­ши лю­би­мые ве­щи, на­ша стра­на, дру­гие стра­ны, при­ят­ные и не­при­ят­ные жи­вот­ные — они все су­ще­ству­ют, всё это су­ще­ству­ет. Где это всё су­ще­ству­ет? Оно пря­мо сей­час всё су­ще­ству­ет вме­сте с на­ми, поэто­му у нас нет ни­ка­ко­го осво­бо­жде­ния. Но мы хо­тим быть сво­бод­ны­ми, хо­тим быть счаст­ли­вы­ми.

Ка­кое мо­жет быть сча­стье, когда есть вра­ги? Когда есть вой­ны? Ка­кое сча­стье, когда на­ши род­ные бо­ле­ют, ста­ре­ют, уми­ра­ют? Мы не мо­жем осво­бо­дить­ся от это­го. И ку­да бы вы ни поеха­ли, вы еде­те со своим ба­га­жом — своим миром. Ку­да бы вы ни по­шли — вы все­гда берёте с со­бой свой мир, и там не бу­дет осво­бо­жде­ния, бу­дет опять тюрь­ма при­выч­ных пред­став­ле­ний.

Буд­да го­во­рит, что самое важ­ное в Уче­нии — это вкус осво­бо­жде­ния.

Подоб­но то­му, как у океа­на еди­ный вкус: вкус со­ли — то точ­но так­же, у это­го Уче­ния и Дис­ци­пли­ны один вкус: вкус осво­бо­жде­ния.

Упо­сат­ха сут­та: Упо­сат­ха, Уда­на 5.5

Поэто­му мы так це­ним Уче­ние Буд­ды, поэто­му мы так его по­чи­та­ем. Когда мы на­чи­на­ем лек­цию или ме­ди­та­цию, в на­ча­ле мы три­жды го­во­рим:

Namo tassa bhagavato arahato sammāsaṃbuddhassa!
На­мо́ тас­се́ бха­га­ва­то́ ара­ха­то́ сам­ма́ сам­бу́д­дас­се!
Сла­ва Благо­сло­вен­но­му, До­стой­но­му,
      Пол­но­стью Само­про­бу­ждён­но­му!

Мы вы­ра­жа­ем по­чте­ние, при­зна­тель­ность. Мы по­чи­та­ем Буд­ду, по­то­му что он учил нас, как быть сво­бод­ны­ми, как быть счаст­ли­вы­ми. Без не­го, без его Уче­ния, для нас не бы­ло бы ни­ка­ко­го осво­бо­жде­ния.

Нан­дия, (1) пре­успе­ва­ет [лишь] тот, кто об­ла­да­ет ве­рой, а не тот, кто не об­ла­да­ет ве­рой. (2) Пре­успе­ва­ет [лишь] тот, кто нрав­стве­нен, а не тот, кто без­нрав­стве­нен. (3) Пре­успе­ва­ет [лишь] тот, кто об­ла­да­ет усер­ди­ем, а не тот, кто ле­нив. (4) Пре­успе­ва­ет [лишь] тот, у ко­го утвер­жде­на осо­знан­ность, а не тот, ум ко­го за­мут­нён. (5) Пре­успе­ва­ет [лишь] тот, кто со­сре­до­то­чен, а не тот, кто не со­сре­до­то­чен. (6) Пре­успе­ва­ет [лишь] муд­рый, а не тот, кто не мудр. Утвердив в се­бе эти шесть ка­честв, те­бе сле­ду­ет утвердить осо­знан­ность вну­трен­не в от­но­ше­нии пя­ти ве­щей.

(7) Нан­дия, те­бе сле­ду­ет па­мя­то­вать о Тат­ха­га­те: «Благо­сло­вен­ный — это тот, кто до­стиг со­вер­шен­ства, пол­но­стью про­свет­лён­ный, со­вер­шен­ный в ис­тин­ном зна­нии и по­ве­де­нии, счаст­ли­вей­ший, зна­ток миров, не­пре­взой­дён­ный вождь тех, кто дол­жен обуз­дать се­бя, учи­тель бо­гов и лю­дей, про­свет­лён­ный, благо­сло­вен­ный». Вот как те­бе сле­ду­ет утвердить осо­знан­ность вну­трен­не за счёт опо­ры на Тат­ха­га­ту.

(8) Да­лее, Нан­дия, те­бе сле­ду­ет па­мя­то­вать о Дхам­ме: «Дхам­ма пре­вос­ход­но про­воз­гла­ше­на Благо­сло­вен­ным, ви­ди­мая здесь и сей­час, не­за­медли­тель­но дей­ствен­ная, при­гла­ша­ю­щая пой­ти и уви­деть, ве­ду­щая вперёд, пере­жи­ва­е­мая муд­ры­ми для се­бя». Вот как те­бе сле­ду­ет утвердить осо­знан­ность вну­трен­не, за счёт опо­ры на Дхам­му.

(9) Да­лее, Нан­дия, те­бе сле­ду­ет па­мя­то­вать о хо­ро­ших дру­зьях: «Воис­ти­ну, ве­ли­ка моя уда­ча и благо, что у ме­ня есть хо­ро­шие дру­зья, ко­то­рые про­яв­ляют со­стра­да­ние ко мне, же­ла­ют мо­е­го благо­по­лу­чия, ко­то­рые да­ют мне со­вет и на­став­ляют ме­ня». Вот как те­бе сле­ду­ет утвердить осо­знан­ность вну­трен­не за счёт опо­ры на хо­ро­ших дру­зей.

(10) Да­лее, Нан­дия, те­бе сле­ду­ет па­мя­то­вать о сво­ей щед­ро­сти: «Воис­ти­ну, ве­ли­ка моя уда­ча и благо, что сре­ди лю­дей, охва­чен­ных пят­ном ску­по­сти, я пре­бы­ваю до­ма с умом, лишён­ным пят­на ску­по­сти, — щед­рым, ве­ли­ко­душ­ным, пре­дан­ным благо­тво­ри­тель­но­сти, ра­ду­юсь то­му, что да­рю и де­люсь». Вот как те­бе сле­ду­ет утвердить осо­знан­ность вну­трен­не, за счёт опо­ры на щед­рость.

Да­лее, Нан­дия, те­бе сле­ду­ет па­мя­то­вать о бо­же­ствах: «Эти бо­же­ства, ко­то­рые пере­ро­ди­лись в со­здан­ном-из-ра­зу­ма теле вме­сте с те­ми дэва­ми, ко­то­рые пре­взо­шли тех, что кор­мят­ся съест­ной едой, не ви­дят в се­бе че­го-ли­бо, что ещё нуж­но бы­ло бы осу­ще­ствить или же [по­треб­но­сти] взра­стить то, что уже бы­ло осу­ще­ствле­но. Подоб­но осво­бо­див­ше­му­ся на­со­всем мо­на­ху, ко­то­рый не ви­дит в се­бе че­го-ли­бо, что ещё нуж­но бы­ло бы осу­ще­ствить или же [по­треб­но­сти] взра­стить то, что уже бы­ло осу­ще­ствле­но — точ­но так же и с те­ми бо­же­ства­ми, ко­то­рые пере­ро­ди­лись в со­здан­ном-из-ра­зу­ма теле, вме­сте с те­ми дэва­ми, ко­то­рые пре­взо­шли тех, что кор­мят­ся съест­ной едой». Вот как те­бе сле­ду­ет утвердить осо­знан­ность вну­трен­не, за счёт опо­ры на бо­жеств.

Нан­дия, уче­ник Бла­го­род­ных, на­делён­ный эти­ми один­на­дца­тью ка­че­ства­ми, от­бра­сы­ва­ет не­бла­гие со­сто­я­ния [ума] и не под­би­ра­ет их. Подоб­но то­му, как перевёр­ну­тый гор­шок не вби­ра­ет во­ду, ко­то­рая вы­ли­лась [из не­го], или подоб­но ог­ню, вы­шед­ше­му из-под контро­ля, что дви­жет­ся, вы­жи­гая су­хие участки ле­са, и не воз­вра­ща­ет­ся на­зад к то­му, что уже бы­ло со­жже­но — точ­но так­же бла­го­род­ный уче­ник, на­делён­ный эти­ми один­на­дца­тью ка­че­ства­ми, от­бра­сы­ва­ет не­бла­гие со­сто­я­ния [ума] и не под­би­ра­ет их.

Нан­дия сут­та: Нан­дия, АН 11.13

Сей­час мы в че­ло­ве­че­ском ми­ре, и это не самое страш­ное. У нас здесь очень хо­ро­шо, но так хо­ро­шо бу­дет не все­гда, и ку­да мы пой­дём дальше, мы не зна­ем. Мы мо­жем пере­ро­дить­ся в ми­ре го­лод­ных ду­хов, в ми­ре злых ду­хов, в адах, в ми­ре жи­вот­ных. По­ка в на­шем со­зна­нии есть ом­ра­че­ния, есть не­ве­де­ние, оно всё вре­мя ку­да-то идёт, с чем-то со­еди­ня­ет­ся, ему нуж­но по­сто­ян­ное су­ще­ство­ва­ние. Оно не хо­чет ни­когда оста­но­вить своё су­ще­ство­ва­ние: все­гда хо­чет ви­деть, слы­шать, чув­ство­вать, поэто­му оно по­сто­ян­но су­ще­ству­ет. Но ку­да идёт это су­ще­ство­ва­ние — это страш­но.

Мы не зна­ем, что бу­дет по­сле смер­ти, но мы зна­ем, что мы живём, и по­ка что у нас есть стра­да­ние: мы все ро­жда­ем­ся, ста­реем, бо­ле­ем, уми­ра­ем, у нас слу­ча­ют­ся раз­лу­ки с при­ят­ным, встре­чи с не­при­ят­ным, не­по­лу­че­ние же­ла­е­мо­го. Для то­го что­бы осво­бо­дить­ся от это­го стра­да­ния, нам нуж­но узнать, что та­кое ре­аль­ность, и как раз для это­го нам необ­хо­ди­ма прак­ти­ка.

Это не про­сто аб­стракт­ные зна­ния, мы долж­ны ис­поль­зо­вать их на прак­ти­ке, ви­деть это на своём соб­ствен­ном опы­те. Как имен­но прак­ти­ко­вать? Сей­час мы си­дим, кон­цен­три­ру­ем­ся на объек­те осо­знан­но­сти и ме­ди­ти­ру­ем. В про­цес­се ме­ди­та­ции мы слы­шим ка­кие-то зву­ки, когда слы­шим зву­ки — воз­ни­кает ухо и ка­кие-то объек­ты, ко­то­рые мы слы­шим. Напри­мер, обе­зья­на, ко­то­рая на­хо­дит­ся где-то там, вда­ле­ке. И для нас сей­час обе­зья­на там су­ще­ству­ет. Мы долж­ны взять этот объект — обе­зья­ну — и де­лать ви­пас­са­ну: по­смот­реть в обрат­ном по­ряд­ке, что бы­ло в дей­стви­тель­но­сти. Был звук и в уме воз­ник­ла обе­зья­на, но по­сле это­го ум идёт дальше, ум на­чи­на­ет об этом ду­мать. Вы мо­же­те на­блю­дать, как ум дальше кру­тит эту мысль, ду­ма­ет про обе­зья­ну, в нём воз­ни­кают разные мыс­ли.

По­че­му мы го­во­рим, что нам нуж­но ти­хое ме­сто для то­го, что­бы ме­ди­ти­ро­вать? Да­же когда по­сто­ян­но ка­кой-то звук по­па­да­ет в ухо, то на самом де­ле он да­же се­кун­ды не длит­ся — он сра­зу ис­че­зает. Но по­сле это­го ум на­чи­на­ет об этом ду­мать и нам это не­при­ят­но, по­то­му что мы не ме­ди­ти­ру­ем, а ду­ма­ем об этих зву­ках. И как мы ду­ма­ем? Вот, не бы­ло бы этой обе­зья­ны, не бы­ло бы этих звуков, не бы­ло бы этой му­зы­ки — то­гда я бы хо­ро­шо ме­ди­ти­ро­вал. Но это то­же жа­жда, taṇhā. Про­сто это vibhāva taṇhā — жа­жда, что­бы че­го-то не су­ще­ство­ва­ло, что­бы че­го-то не бы­ло. Или мо­жет быть мы слы­шим ка­кие-то при­ят­ные нам зву­ки, напри­мер, пе­ние птиц или шум до­ждя. То­гда у нас воз­ни­кает kāma taṇhā — жа­жда к это­му, стрем­ле­ние к это­му, жа­жда ви­деть, слы­шать, ощу­щать это и так да­лее.

Когда мы ме­ди­ти­ру­ем и по­яв­ляют­ся зву­ки, при­кос­но­ве­ния и что-то ещё, нам нуж­но не об­ма­нуть­ся ими, не за­блу­дить­ся там. Нам нуж­но по­ни­мать ре­аль­ность, по­то­му что мы живём в огром­ном об­ма­не, в ил­лю­зии. И если хо­тя бы один раз мы уви­дим, что та­кое ре­аль­ность, то мы узна­ем: вот есть ре­аль­ность, и есть об­ман. Если мы не зна­ем, что та­кое ре­аль­ность, то всё что у нас есть — это толь­ко этот об­ман. Как если бы мы ро­ди­лись в яй­це: по­ка мы из не­го не вы­лу­пим­ся, по­ка мы не сло­ма­ем скор­лу­пу, мы не зна­ем, что та­кое мир, мы зна­ем толь­ко скор­лу­пу.

У нас на Шри-Ланке есть при­мер — ля­гуш­ка, ро­див­ша­я­ся в глу­бо­ком ко­лод­це. Она ро­ди­лась в нём, живёт в нём, ни­че­го кро­ме ко­лод­ца не ви­де­ла, и это и есть её мир. Так же и наш мир — это цве­та, ко­то­рые мы ви­дим, зву­ки ко­то­рые мы слы­шим, а так­же запа­хи, вку­сы, при­кос­но­ве­ния, и на­ши кон­цеп­ции, ко­то­рые нам пере­да­ли дру­гие лю­ди (ро­ди­те­ли, дру­зья, родствен­ни­ки, учи­те­ля, об­ще­ство), и кон­цеп­ции, ко­то­рые мы са­ми со­зда­ли. Это и есть наш мир.

[Благо­сло­вен­ный ска­зал]: «Мо­на­хи, я научу вас [то­му, что та­кое] “всё”. Слу­шайте. И что та­кое, мо­на­хи, “всё”? [Это] глаз и фор­мы, ухо и зву­ки, нос и запа­хи, язык и вку­сы, те­ло и ося­заемые ве­щи, ум и ум­ствен­ные фе­но­ме­ны. Это на­зы­ва­ет­ся “всё”. И если кто-ли­бо, мо­на­хи, ска­жет: “От­верг­нув это ‘всё’, я объ­яв­лю об ином ‘всё’” — то с его сто­ро­ны это бу­дет лишь пу­стым хва­стовством. Если бы его расспро­си­ли [на этот счёт], то он не смог бы от­ве­тить и да­лее по­встре­чал бы лишь до­са­ду. По­че­му? По­то­му что это бы­ло бы вне его пре­де­лов.»

Саб­ба сут­та: Всё, СН 35.23

Вот несколь­ко при­ме­ров, что­бы вы мог­ли по­ни­мать, что та­кое этот об­ман. До­пу­стим, для нас вон там есть сто­ло­вая. Она там есть, она су­ще­ству­ет. По­че­му мы го­во­рим, что она там есть? По­то­му что мы мо­жем ту­да пой­ти и по­смот­реть на неё, по­тро­гать её, и она там бу­дет. Зна­чит, для нас там есть по­сто­ян­ная сто­ло­вая.

Как нам по­ни­мать, что это не так, что это не­по­сто­ян­ство, anicca? Для это­го есть разные при­ме­ры, один из них — это зерка­ло. Мы встаём утром, идём к зерка­лу, ви­дим на­ше от­ра­же­ние, умы­ва­ем­ся, и по­том ухо­дим. Но у нас не остаёт­ся в уме по­ня­тия, что в зерка­ле су­ще­ству­ет ка­кое-то отдель­ное лицо, что мы ушли, а оно там оста­лось. Мы зна­ем, что зерка­ло толь­ко от­ра­жа­ет цвет, и мы по­ни­ма­ем, что как толь­ко мы ушли — там больше нет на­ше­го от­ра­же­ния. Как мы это по­ни­ма­ем? С по­мо­щью ло­ги­ки, с по­мо­щью на­ше­го ума. Но если обе­зья­на подой­дёт к зерка­лу и уви­дит своё от­ра­же­ние, то она ре­шит, что там дру­гая обе­зья­на, и на­чнёт устра­и­вать раз­бор­ки с ней. И по­том, когда обе­зья­на уй­дёт, в уме у неё оста­нет­ся по­ни­ма­ние, что там в ком­на­те оста­лась дру­гая обе­зья­на, что она там есть. И когда она опять придёт в эту ком­на­ту — вто­рая обе­зья­на опять там бу­дет.

В на­шем мо­на­сты­ре в Кан­ди по утрам сто­ит при­пар­ко­ван­ный тук-тук. И каж­дое утро к не­му при­ле­та­ет од­на и та же ма­лень­кая пти­ца, са­дит­ся перед зеркаль­цем и на­чи­на­ет его кле­вать. И де­ла­ет так ка­кое-то вре­мя, по­то­му что ду­ма­ет, что там дру­гая пти­ца, и она хо­чет её осво­бо­дить. По­том она устаёт и уле­та­ет, но на сле­ду­ю­щее утро каж­дый раз воз­вра­ща­ет­ся. В её уме, в её ми­ре, там су­ще­ству­ет дру­гая пти­ца, и она по­мнит об этом.

Так же и мы. Сей­час вы при­е­ха­ли на Шри-Ланку, но ва­ша род­ная стра­на же там оста­лась, она там есть. И по­том, когда вы при­ле­ти­те обрат­но — там бу­дет ва­ша стра­на. И бу­дет та стра­на, ко­то­рую вы зна­е­те. И на самом де­ле но­вую стра­ну ви­деть вы не уме­е­те, и но­вой стра­ны вам не бу­дет. Вам бу­дет про­шлая стра­на, уже зна­ко­мая вам, ко­то­рую вы зна­е­те.

Не­ко­то­рые го­во­рят, что наш мир пло­хой — и им бу­дет пло­хой мир. Не­ко­то­рые го­во­рят, что на Шри-Ланке ужас­ная при­ро­да, опас­ная, и им бу­дет ужас­ная и опас­ная при­ро­да, по­то­му что то, что у нас в уме — то мы и ви­дим в на­шем ми­ре.

Или дру­гой при­мер: мы сей­час си­дим в за­ле. Зал до­ста­точ­но большой, мы мо­жем по­хо­дить по не­му и про­ве­рить это. Но на самом де­ле зал мы не по­чув­ству­ем. Я мо­гу по­чув­ство­вать толь­ко вот этот ма­лень­кий пя­та­чок, к ко­то­ро­му я при­ка­са­юсь, я по­чув­ствую толь­ко вот эту твёр­дость, на ко­то­рую опи­ра­ют­ся мои но­ги, тем­пе­ра­ту­ру, дав­ле­ние. Но когда я смот­рю, зал це­ли­ком и пол­но­стью для ме­ня су­ще­ству­ет.

Так­же как обе­зья­на ви­дит своё от­ра­же­ние в зерка­ле и ду­ма­ет, что в зерка­ле су­ще­ству­ет ка­кая-то отдель­ная обе­зья­на, так же и мы: мы всё вре­мя ви­дим от­ра­же­ния сво­е­го ума и ду­ма­ем, что эти от­ра­же­ния ре­аль­но су­ще­ству­ют, и пы­та­ем­ся что-то сде­лать с ни­ми. По­ка мы ве­рим в это, нам не осво­бо­дить­ся от при­вя­зан­но­сти к ним, от стра­да­ний, от ми­ра. Нам нуж­но научить­ся ви­деть на­ши мыс­ли как мыс­ли.

Буд­да го­во­рит, что су­ще­ство со­сто­ит из ше­сти ая­тан (saḷāyatana). Это гла­за, уши, нос, язык, те­ло и ум. Ум сам по се­бе не мо­жет ви­деть, слы­шать, обо­нять, ощу­щать вкус и ося­зать. Для это­го ему нуж­ны пять ор­га­нов чувств. Гла­за пере­да­ют фор­му, уши — звук, нос — запах, язык — вкус, те­ло — твердость или мяг­кость, глад­кость или ше­ро­хо­ва­тость, хо­лод или теп­ло. Од­на­ко сам глаз не зна­ет, что он ви­дит, а уши не зна­ют, что они слы­шат. Возь­мём, напри­мер, че­ло­ве­ка, ви­дя­ще­го во­ро­ну. Его гла­за не зна­ют, что ви­дят её, уши не зна­ют, что слы­шат её кар­ка­нье. Со­зна­ние гла­за вос­при­ни­ма­ет цвет. Со­зна­ние уха слы­шит зву­ки. Как толь­ко эти со­зна­ния воз­ник­ли — они тут же ис­че­за­ют, и воз­ни­кают дру­гие. В уме же по­яв­ляет­ся мысль «я ви­жу во­ро­ну, это звук её кар­ка­нья». Это на­зы­ва­ет­ся со­зна­ни­ем ума. Когда мы слы­шим один звук — по­яв­ляет­ся од­но со­зна­ние, когда дру­гой звук — по­яв­ляет­ся дру­гое со­зна­ние. Со­зна­ние не по­сто­ян­но — оно еже­мо­мент­но ис­че­зает и по­яв­ляет­ся сно­ва. Мы да­же не мо­жем се­бе пред­ста­вить, на­сколь­ко бы­стро оно ме­ня­ет­ся. Вся ин­фор­ма­ция, со­бран­ная от ор­га­нов чувств, об­ра­ба­ты­ва­ет­ся умом, и он фор­ми­ру­ет но­вые по­ня­тия. Подоб­но то­му, как в со­зна­нии по­яви­лась во­ро­на, по­яв­ляет­ся и по­ня­тие «я». Еже­мо­мент­но по­яв­ляют­ся по­ня­тия, напри­мер: «я ду­маю», «я слы­шу», «я ви­жу», «я чув­ствую». Так­же по­яв­ляют­ся мыс­ли: «это — мое», «это — твое», «это — на­ше», «это — ва­ше».

Сей­час вся эта ин­фор­ма­ция для вас — это про­сто не­кое аб­стракт­ное зна­ние, но вы мо­же­те его про­ве­рить: раз­бе­ри­те это са­ми, про­пу­сти­те че­рез свой опыт, по­про­буй­те это — это дей­стви­тель­но бу­дет так.

По­смот­ри­те на эту кар­ти­ну во всю сте­ну в кон­це за­ла: мы ви­дим ло­то­сы, во­ду, го­ры сза­ди, дре­во Бод­хи, не­бо. Но мы не мо­жем од­новре­мен­но с этим ви­деть сте­ну. Если мы ви­дим сте­ну, то мы не ви­дим кар­ти­ну. Од­новре­мен­но и кар­ти­ну, и сте­ну мы вос­при­ни­мать не мо­жем, по­то­му что в один мо­мент вре­ме­ни воз­ни­кает од­но вос­при­я­тие. На самом де­ле на этой сте­не нет ни­ка­ких ло­то­сов, но мы их ви­дим, и по­че­му мы мо­жем их ви­деть? По­то­му что у нас в уме есть ка­кие-то об­ра­зы для это­го, ка­кие-то кар­тин­ки, и когда они сов­па­да­ют с на­шим ви́де­ни­ем, то мы так их и вос­при­ни­ма­ем.

Или есть чёр­но-бе­лая кар­тин­ка, на ко­то­рой вид­ны ли­бо два чёр­ных си­лу­эта ли­ца, смот­ря­щих друг на дру­га, ли­бо бе­лая ва­за. Что ум рас­по­зна­ет в этих цве­тах, то мы и ви­дим. Сей­час ри­су­ют на­столь­ко ре­а­ли­стич­ную трёхмер­ную гра­фи­ку, что когда мы ви­дим её, мы не мо­жем от­личить её от фото­гра­фии. Так наш ум нас об­ма­ны­ва­ет.

На­ша за­да­ча — раз­де­лить эти ор­га­ны чувств. Мы по­сто­ян­но свя­зы­ва­ем на­ши ор­га­ны чувств: то, что я ви­дел — об этом я ду­маю, и это же я слу­шаю, это же я тро­гаю. Но сей­час нам на­до это раз­де­лить и по­ни­мать, что́ в дей­стви­тель­но­сти я тро­гаю — это объек­ты те­ла, при­кос­но­ве­ния. А слу­шаю я объек­ты уха — зву­ки, ви­жу я объек­ты гла­за — цве­та, и так да­лее. А то, о чём мы ду­ма­ем — это объек­ты ума. Эта те­ма очень глу­бо­кая, очень не­про­стая.

— Друг, есть эти пять способ­но­стей [ор­га­нов чувств], каж­дая из ко­то­рых име­ет свой диапа­зон, отдель­ную об­ласть, и они не пере­жи­ва­ют диапа­зо­ны и об­ла­сти друг дру­га. Это способ­ность гла­за… уха… но­са… язы­ка… те­ла. И что у этих пя­ти способ­но­стей — каж­дая из ко­то­рых име­ет свой диапа­зон, отдель­ную об­ласть, ко­то­рые не пере­жи­ва­ют диапа­зо­ны и об­ла­сти друг дру­га, — име­ет­ся в ка­че­стве [их об­ще­го] ме­ста? Что пере­жи­ва­ет [все] их диапа­зо­ны и об­ла­сти?

— Друг, эти пять способ­но­стей — каж­дая из ко­то­рых име­ет свой диапа­зон, отдель­ную об­ласть, ко­то­рые не пере­жи­ва­ют диапа­зо­ны и об­ла­сти друг дру­га, [то есть] способ­ность гла­за… уха… но­са… язы­ка… те­ла, — име­ют ум в ка­че­стве [их об­ще­го] ме­ста. Ум — это то, что пере­жи­ва­ет [все] их диапа­зо­ны и об­ла­сти.

Ма­ха­ве­дал­ла сут­та: Большое со­бра­ние во­про­сов и от­ве­тов, МН 43

В буд­диз­ме есть два по­ня­тия: yoniso manasikāra и ayoniso manasikāra — пра­виль­ное мыш­ле­ние и не­пра­виль­ное мыш­ле­ние (или мыш­ле­ние с не­ве­де­ни­ем). Буд­да го­во­рит, что толь­ко те, кто при­ме­ня­ют пра­виль­ное мыш­ле­ние, смо­гут восполь­зо­вать­ся Уче­ни­ем.

Мо­на­хи, я го­во­рю вам, уни­что­же­ние пя­тен воз­мож­но для то­го, кто зна­ет и ви­дит, а не для то­го, кто не зна­ет и не ви­дит. Зна­ет и ви­дит что? [Зна­ет и ви­дит] муд­рое вни­ма­ние и не­муд­рое вни­ма­ние. Когда че­ло­век направ­ляет вни­ма­ние не­муд­ро, не­воз­ник­шие пят­на воз­ни­кают, а воз­ник­шие пят­на уве­ли­чи­ва­ют­ся. Когда че­ло­век направ­ляет вни­ма­ние муд­ро, не­воз­ник­шие пят­на не воз­ни­кают, а воз­ник­шие пят­на от­бра­сы­ва­ют­ся.

Саб­ба­са­ва сут­та: Все пят­на за­гряз­не­ний ума, МН 2

И пра­виль­ное мыш­ле­ние очень важ­но нам для ме­ди­та­ции. Нуж­но по­ни­мать, как на­до ду­мать, и как не­льзя ду­мать, ка­кие бу­дут ре­зульта­ты, если я бу­ду так ду­мать, по­то­му что те ре­зульта­ты, ко­то­рые мы по­лу­ча­ем, за­ви­сят от то­го, как мы ду­ма­ем. До­пу­стим, я ду­маю, что я пло­хой мо­нах: «Я так ма­ло знаю, я пло­хо соблю­даю обе­ты, я пло­хо прак­ти­кую». Или я ду­маю: «Я от­лич­ный мо­нах, об­разо­ван­ный, я так много знаю, так хо­ро­шо прак­ти­кую». Как бы я ни ду­мал — ка­кие-то ка­че­ства в уме воз­ни­кают, и нам на­до по­ни­мать это. Оба этих раз­мыш­ле­ния даёт гор­ды­ня, про­сто пер­вое — это hīnāmāna (хи­на­ма́­на), низ­кая гор­ды­ня. Но мыс­ли, что я ху­же всех — это то­же гор­ды­ня.

Или, до­пу­стим, ка­кой-то че­ло­век не­спра­ведли­во об­ви­нил нас в чём-то. Мы на­чи­на­ем об этом че­ло­ве­ке ду­мать: «Как он так про­сто взял и об­ви­нил ме­ня, по­че­му он не про­ве­рил сам перед этим?» И что проис­хо­дит в уме в это вре­мя? У нас раз­ви­ва­ет­ся недо­бро­же­ла­тель­ность. И растёт ли она дальше или нет, за­ви­сит от то­го, про­дол­жа­ем ли мы так ду­мать или нет. По­ня­тие гор­ды­ни, само­мне­ния то­же очень глу­бо­кое, само­мне­ние ис­че­зает толь­ко при до­сти­же­нии ара­хант­ства. По­ка мы счи­та­ем, что у нас есть «я» — у нас бу­дет гор­ды­ня.

Но сей­час нам на­до по­ни­мать, как нам пра­виль­но ду­мать, как нам направ­лять на­ше мыш­ле­ние, по­то­му что мы по­сто­ян­но раз­мыш­ля­ем. До­пу­стим, вы си­ди­те, ме­ди­ти­ру­е­те и ду­ма­е­те, что у вас что-то не по­лу­ча­ет­ся. Если вы на­чи­на­е­те ду­мать: «Я столь­ко ста­рал­ся, а у ме­ня не по­лу­ча­ет­ся, на­вер­ное и дальше ни­че­го не по­лу­чит­ся, на­вер­ное у ме­ня ни­когда и не по­лу­чит­ся, я не умею ме­ди­ти­ро­вать», — то что дальше произой­дёт? В пер­вую оче­редь бу­дут напря­же­ние, пере­жи­ва­ния, не бу­дет ни­ка­кой ра­до­сти. И эти мыс­ли вам не по­мо­гут раз­ви­вать ваш ум, раз­ви­вать ва­шу ме­ди­та­цию, поэто­му нам важ­но пра­виль­но направ­лять на­ше мыш­ле­ние.

Как на­до ду­мать? «Хо­ро­шо, что я при­е­хал, хо­ро­шо, что я изу­чаю Дхам­му, хо­ро­шо, что я прак­ти­кую. Столь­ко лю­дей, у ко­то­рых есть же­ла­ние и стрем­ле­ние прак­ти­ко­вать, да­же не зна­ют об этом. Столь­ко лю­дей стра­да­ют и не зна­ют Пу­ти к осво­бо­жде­нию от стра­да­ний, не встре­ти­лись с Дхам­мой, а мне так по­вез­ло и я встре­тил­ся с бла­ги­ми дру­зья­ми, я мо­гу изу­чать Дхам­му. И раз я ме­ди­ти­рую — я раз­ви­ваю тер­пе­ние, я при­ла­гаю уси­лие. Все эти ка­че­ства я раз­ви­ваю, поэто­му не­льзя ска­зать, что у ме­ня не по­лу­ча­ет­ся.» Если вы бу­де­те так раз­мыш­лять, то ум бу­дет по­не­мно­гу успо­ка­и­вать­ся и дальше раз­ви­вать­ся.

Так по­сто­ян­но нам нуж­но ви­деть на­ши мыс­ли и знать, ку­да они идут и ку­да нам их на­до направ­лять. Если мы не зна­ем это­го направ­ле­ния, ку­да нам на­до направ­лять на­ше мыш­ле­ние, мы не смо­жем ис­поль­зо­вать Уче­ние. Это, в том чис­ле, и есть yoniso manasikāra. Это то­же очень глу­бо­кое по­ня­тие. Поэто­му Буд­да го­во­рил, что его Уче­ни­ем при­го­дит­ся толь­ко тем, кто зна­ет, как муд­ро раз­мыш­лять.

Ни отец, ни мать, ни дру­гой родствен­ник не сде­ла­ют для че­ло­ве­ка то, что сде­ла­ет вер­но направ­лен­ный ум.

Чит­та­ваг­га: Ум, Дхам­ма­па­да 43

Когда мы слы­шим ка­кой-то не­при­ят­ный звук, у нас сра­зу по­яв­ляет­ся ка­кое-то от­вра­ще­ние, ка­кая-то недо­бро­же­ла­тель­ность. Отку­да по­яви­лась эта недо­бро­же­ла­тель­ность? Это не звук мне пере­дал, звук про­сто был слы­шен, ни­ка­кой не­при­ят­но­сти в зву­ке нет, а эта недо­бро­же­ла­тель­ность по­яви­лась в уме. Когда мы на­чи­на­ем так раз­мыш­лять, то недо­бро­же­ла­тель­ность ухо­дит, и вме­сто неё у нас на­чи­на­ет раз­ви­вать­ся муд­рость, осо­знан­ность. Это как раз yoniso manasikāra: то, как на­до ду­мать. Нам на­до по­сто­ян­но ви­деть своё мыш­ле­ние и пра­виль­но его направ­лять — это есть yoniso manasikāra.

Не­ко­то­рые ду­ма­ют, что ме­ди­та­ция — это оста­нов­ка мыш­ле­ния, что цель ме­ди­та­ции — не ду­мать. Это очень оши­боч­ное по­ни­ма­ние. Цель ме­ди­та­ции — вос­пи­тать ум. Сло­во bhāvanā пере­во­дит­ся как «ме­ди­та­ция», ещё мож­но пере­ве­сти его как «культу­ра ума», «раз­ви­тие ума», «вос­пи­та­ние ума». Если не до­слов­но, то мож­но ещё ска­зать, что bhāvanā — это ис­кус­ство ума. Нам нуж­но узнать, что та­кое ум и пра­виль­но его вос­пи­тать и раз­вить, что­бы он не за­блу­дил­ся и не об­ма­нул­ся.

  Есть со­сто­я­ния ума, в ко­то­рых от­сут­ству­ет мыш­ле­ние, но Буд­да та­кие со­сто­я­ния ума ни­когда не по­ощрял, он го­во­рил, что не­льзя при­вя­зы­вать­ся к та­ким со­сто­я­ни­ям ума, и что они нам не при­го­дят­ся. Нам нуж­но ис­пра­вить на­ши воз­зре­ния, нуж­но из­ба­вить­ся от мыш­ле­ния, по­ро­ждён­но­го не­ве­де­ни­ем, а не про­сто по­да­вить на­шу способ­ность мыс­лить. Хо­ро­ший ум — это спо­кой­ный и ак­тив­ный ум, он мо­жет дер­жать ба­ланс. Поэто­му мы прак­ти­ку­ем осо­знан­ность и кон­цен­тра­цию, и так­же когда нам нуж­но — мы ду­ма­ем пра­виль­но. Буд­да объ­яс­нил нам тео­рию, и мы её ис­поль­зу­ем, когда ду­ма­ем, по­то­му что са­ми бы мы там за­блу­ди­лись.

Спро­си­те лю­бо­го че­ло­ве­ка, что он ви­дит? Он ска­жет, что ви­дит дом, лю­дей, жи­вот­ных, по­то­му что мы с дет­ства это ви­де­ли, тро­га­ли и так да­лее, мы учи­ли это с само­го ро­жде­ния. Что­бы по­ни­мать этот об­ман, мы долж­ны в пер­вую оче­редь это узнать от ко­го-то. И расска­зы­ва­ют это те, кто слы­шал это от Буд­ды, поэто­му нам нуж­но Уче­ние Буд­ды. Так Уче­ние Буд­ды и до­шло до на­ших дней, благо­да­ря бла­гим дру­зьям, благо­да­ря лю­дям, сохра­нив­шим его и пере­дав­шим дальше.

И то­гда мо­нах Анан­да подо­шёл ко мне, покло­нил­ся, сел ря­дом и ска­зал: «Ува­жа­е­мый, та­ко­ва по­ло­ви­на свя­той жиз­ни — то есть хо­ро­шие дру­зья, хо­ро­шие спут­ни­ки, хо­ро­шие то­ва­ри­щи».

Когда так бы­ло ска­за­но, ве­ли­кий царь, я от­ве­тил мо­на­ху Анан­де: «Не так оно, Анан­да! Не так оно, Анан­да! Та­ко­ва вся свя­тая жизнь це­ли­ком, Анан­да — то есть, хо­ро­шие дру­зья, хо­ро­шие спут­ни­ки, хо­ро­шие то­ва­ри­щи. Когда у мо­на­ха есть хо­ро­ший друг, хо­ро­ший спут­ник, хо­ро­ший то­ва­рищ, то мож­но ожи­дать, что он разовьёт и взра­стит Бла­го­род­ный Вось­ме­рич­ный Путь.

И как, Анан­да, мо­нах, у ко­то­ро­го хо­ро­ший друг, хо­ро­ший спут­ник, хо­ро­ший то­ва­рищ, раз­ви­ва­ет и взра­щи­ва­ет Бла­го­род­ный Вось­ме­рич­ный Путь? Вот, Анан­да, мо­нах раз­ви­ва­ет пра­виль­ные воз­зре­ния, ко­то­рые под­дер­жи­ва­ют­ся уеди­не­ни­ем, бесстра­сти­ем, пре­кра­ще­ни­ем и со­зре­ва­ют в остав­ле­нии. Он раз­ви­ва­ет пра­виль­ное устрем­ле­ние… пра­виль­ную речь… пра­виль­ные дей­ствия… пра­виль­ные сред­ства к жиз­ни… пра­виль­ное уси­лие… пра­виль­ную осо­знан­ность… пра­виль­ное со­сре­до­то­че­ние, ко­то­рое под­дер­жи­ва­ет­ся уеди­не­ни­ем, бесстра­сти­ем, пре­кра­ще­ни­ем и со­зре­ва­ет в остав­ле­нии.

Вот так, Анан­да, этот мо­нах, у ко­то­ро­го есть хо­ро­ший друг, хо­ро­ший спут­ник, хо­ро­ший то­ва­рищ, раз­ви­ва­ет и взра­щи­ва­ет Бла­го­род­ный Вось­ме­рич­ный Путь.

И ещё [с по­мо­щью] сле­ду­ю­ще­го ме­то­да [объ­яс­не­ния] так­же, Анан­да, мож­но по­нять, по­че­му вся свя­тая жизнь це­ли­ком пред­став­ляет со­бой хо­ро­ших дру­зей, хо­ро­ших спут­ни­ков, хо­ро­ших то­ва­ри­щей: по­ла­га­ясь на ме­ня как на хо­ро­ше­го дру­га, Анан­да, су­ще­ства, под­вер­жен­ные ро­жде­нию, осво­бо­жда­ют­ся от ро­жде­ния; су­ще­ства, под­вер­жен­ные ста­ре­нию, осво­бо­жда­ют­ся от ста­ре­ния; су­ще­ства, под­вер­жен­ные смер­ти, осво­бо­жда­ют­ся от смер­ти; су­ще­ства, под­вер­жен­ные пе­ча­ли, сте­на­нию, бо­ли, гру­сти и от­ча­я­нию, осво­бо­жда­ют­ся от пе­ча­ли, сте­на­ния, бо­ли, гру­сти и от­ча­я­ния. По­сред­ством это­го ме­то­да [объ­яс­не­ния], Анан­да, так­же мож­но по­нять, по­че­му вся свя­тая жизнь це­ли­ком пред­став­ляет со­бой хо­ро­ших дру­зей, хо­ро­ших спут­ни­ков, хо­ро­ших то­ва­ри­щей».

Ка­ла­я­на­мит­та сут­та: Бла­гие дру­зья, СН 3.18

Мы долж­ны раз­ви­вать осо­знан­ность и кон­цен­тра­цию, и мы долж­ны на­блю­дать наш ум и направ­лять его в пра­виль­ную сто­ро­ну. Эти раз­мыш­ле­ния не ме­ша­ют нам раз­ви­вать samādhi (кон­цен­тра­цию, успо­ко­е­ние и со­сре­до­то­че­ние), напро­тив, они очень силь­но по­мо­га­ют его углуб­ле­нию.

Да­же если у вас воз­ни­кает гнев, вы мо­же­те по­ни­мать, что там уже ни­че­го нет: уже ис­чез­ли зву­ки, и это я сам кру­чу мыс­ли у се­бя в уме. Это я сам сей­час де­лаю, мне само­му пло­хо от это­го, я се­бе при­но­шу вред. И то­гда вы мо­же­те бы­стро это отпу­стить, но для это­го нуж­на муд­рость, нуж­но раз­ви­вать свой ум.

Это мо­жет не уда­вать­ся сра­зу, но необ­хо­ди­мо вос­пи­ты­вать и раз­ви­вать свой ум, обу­ча­ясь, раз­мыш­ляя и по­сто­ян­но при­ме­няя эти уче­ния. Важ­но, что­бы это зна­ние пере­шло в наш опыт, что­бы оно не ста­ло про­сто оче­ред­ной ин­фор­ма­ци­ей в до­ве­сок к той, ко­то­рую мы уже име­ем, а ста­ло ча­стью на­ше­го вос­при­я­тия ми­ра. Нам нуж­но научить­ся ви­деть мир имен­но так.

В Уче­нии го­во­рит­ся, что есть несколь­ко уров­ней зна­ния.

1. Пер­вый уро­вень — sutamaya ñāna (су­та­ма́йя ня́­на): нуж­но узнать об этом (услы­шать об этом или про­чи­тать об этом).
2. Вто­рой уро­вень — cintāmaya ñāna (чин­та́ма́йя ня́­на) — зна­ние че­рез об­ду­мы­ва­ние.
3. Тре­тий уро­вень — bhāvanāmaya ñāna (бха­ва­на­ма́йя ня́­на) — зна­ние че­рез ви́де­ние, че­рез свой опыт.

Сна­ча­ла мы долж­ны узнать об этом, по­том мы долж­ны вы­учить это и об­ду­мать это, по­том нам на­до уви­деть это. Все зна­ния, ко­то­рые мы по­лу­ча­ем здесь — это sutamaya ñāna. Когда мы ме­ди­ти­ру­ем, когда мы раз­ви­ва­ем свой ум — эти зна­ния нам на­до ис­поль­зо­вать.

И что та­кое со­зна­ние? За­да­ча со­зна­ния — это по­знать что-то. И что со­зна­ние по­знаёт? Что воз­ни­кает в уме, то оно и по­зна­ет. Напри­мер, мы ви­дим ка­кую-то вет­ку и при­ни­ма­ем её за змею. В уме сра­зу воз­ни­кает объект ума «змея» и со­зна­ние по­знаёт змею. По­том мы ви­дим, что это бы­ла вет­ка, в уме воз­ни­кает объект ума «вет­ка», и со­зна­ние по­знаёт вет­ку. Ум мо­жет ду­мать ло­гич­но и по­ни­мать, что там и не бы­ло змеи, и всё это вре­мя там бы­ла вет­ка, что мы ошиб­лись, но это объек­ты ума, это мыш­ле­ние так ра­бо­та­ет. Со­зна­ние же так не ра­бо­та­ет — со­зна­ние толь­ко по­знаёт.

Само со­зна­ние гла­за мы ви­деть не мо­жем, на­шей осо­знан­но­сти и кон­цен­тра­ции не хва­тит для это­го. Со­зна­ние гла­за мог ви­деть Буд­да, и Буд­да дал нам Уче­ние, что­бы мы мог­ли че­рез Уче­ние узнать, что проис­хо­дит, и уви­деть об­ман. По­то­му что со­зна­ние гла­за вос­при­ни­ма­ет толь­ко цве­та, или ка­кие-то об­ра­зы, фор­мы. И эту ин­фор­ма­цию вос­при­ни­ма­ет ум, и ум уже вос­при­ни­ма­ет эти цве­та как со­ба­ку, как че­ло­ве­ка и так да­лее. И это всё проис­хо­дит сплош­ным по­то­ком, очень-очень бы­стро, поэто­му нам очень тя­же­ло там не об­ма­нуть­ся. Сей­час, когда мы раз­би­ра­ем это, мы го­во­рим — цвет по­пал в глаз, воз­ник­ло со­зна­ние гла­за, по­том ис­чез­ло, воз­ник­ло со­зна­ние ума. Но в дей­стви­тель­но­сти это всё проис­хо­дит с огром­ной ско­ро­стью. Как ки­но: хо­тя оно и со­сто­ит на самом де­ле из отдель­ных кад­ров, но они сме­ня­ют­ся с та­кой большой ско­ро­стью, что мы не вос­при­ни­ма­ем их как сме­ня­ю­щи­е­ся ста­тич­ные изоб­ра­же­ния — мы вос­при­ни­ма­ем их как ка­кие-то дви­жу­щи­е­ся на экра­не объек­ты. Поэто­му на­ша за­да­ча в пер­вую оче­редь в ка­ком-то од­ном ме­сте по­ни­мать ре­аль­ность так, как Буд­да это объ­яс­ня­ет.

Сей­час у нас шесть ор­га­нов чувств ра­бо­та­ют очень бы­стро и мы в ка­ком-то по­сто­ян­ном ми­ре живём. Если нам нуж­но уви­деть ре­аль­ность, то хо­тя бы ка­кой-то один об­ман мы долж­ны пой­мать. Как когда мы со­би­ра­ем рис с рисо­во­го по­ля: мы берём серп, со­би­ра­ем ру­кой пу­чок ри­са и от­резаем его сер­пом.

Вот мы услы­ша­ли звук строй­ки и на­ча­ли ду­мать о ка­ком-то че­ло­ве­ке, и мы мо­жем в обрат­ном по­ряд­ке раз­мыш­лять, отку­да по­явил­ся этот че­ло­век. И мы мо­жем уви­деть: я что-то услы­шал, ум вос­при­нял это, я на­чал об этом ду­мать. Вспо­мнил че­ло­ве­ка, и сей­час ду­маю о че­ло­ве­ке. Мы ухва­ты­ва­ем эти мыс­ли, как пу­чок ри­са. А по­том мы идём в обрат­ном по­ряд­ке, что­бы от­сечь их: че­ло­век воз­ник у ме­ня в уме (в āyatana ума), а в ре­аль­ном со­бы­тии бы­ли дру­гие ор­га­ны чувств (дру­гие āyatanā, дру­гие сфе­ры вос­при­я­тия). Был ка­кой-то звук, по­сле это­го слу­ша­ния ум на­чи­на­ет ду­мать о ка­ком-то че­ло­ве­ке. Мы ло­вим наш ум и на­чи­на­ем смот­реть, как по­яви­лась недо­бро­же­ла­тель­ность, как по­яви­лась при­вя­зан­ность, как по­яви­лась алч­ность. Отку­да они по­яви­лись? На ме­сте зву­ка, ко­то­рый ум вос­при­нял как че­ло­ве­ка — вот об­ман. Всё, что вос­при­ни­ма­ют глаз, ухо, нос, язык, те­ло — оно всё ней­траль­но. Жа­жда и от­вра­ще­ние по­яв­ляют­ся толь­ко в уме. Если мы по­ни­ма­ем, что это об­ман, мы отпус­каем это. Как буд­то мы при­ни­ма­ли ми­раж за во­ду: как толь­ко мы по­ни­ма­ем, что это ми­раж — мы сра­зу отпус­каем, по­то­му что по­ни­ма­ем, что ни­ка­кой во­ды там не бы­ло. Поэто­му мож­но ска­зать, что мы от­резаем вот эти на­ши мыс­ли, воз­ник­шие из-за не­ве­де­ния. Серп, что­бы от­резать это не­ве­де­ние — это Уче­ние Буд­ды и на­ша муд­рость, толь­ко благо­да­ря это­му мы мо­жем осво­бо­дить­ся.

Подоб­но то­му, как жнец бе­рет сноп яч­ме­ня в ле­вую ру­ку, бе­рет серп в пра­вую ру­ку и срезает яч­мень, та­ким же об­разом по­движ­ник овла­де­ва­ет умом вни­ма­ни­ем и от­се­кает за­гряз­не­ния муд­ро­стью. Дей­стви­тель­но, ва­ше ве­ли­че­ство, ис­сле­до­ва­ние яв­ляет­ся от­личи­тель­ной чер­той вни­ма­ния, а от­се­че­ние яв­ляет­ся от­личи­тель­ной чер­той муд­ро­сти.

Во­про­сы Ми­лин­ды, Кни­га вто­рая, Вто­рой день бе­се­ды

Но на самом де­ле во вре­мя ме­ди­та­ции нам не так уж много на­до де­лать: прак­ти­куй­те сохра­не­ние ума на объек­те осо­знан­но­сти. Нам ну­жен толь­ко чи­стый ум. Когда ум ста­нет спо­кой­ным, мы смо­жем та­кие оши­боч­ные мо­мен­ты пой­мать и по­ни­мать ре­аль­ность, а по­том мы опять бу­дем прак­ти­ко­вать осо­знан­ность. Так мы прак­ти­ку­ем samathavipassanā.

По­про­буй­те рас­по­зна­вать свои ор­га­ны чувств, свои сфе­ры вос­при­я­тия как они есть. По­про­буй­те ви­деть не­по­сто­ян­ство: не­по­сто­ян­ство — это зна­чит, когда есть при­чи­ны, ор­га­ны чувств воз­ни­кают, когда нет при­чин, ор­га­ны чувств ис­че­за­ют. Удач­ной вам прак­ти­ки!

Мо­на­хи, тща­тель­но направ­ляй­те муд­рое вни­ма­ние на глаз. Рас­по­зна­вайте не­по­сто­ян­ство гла­за в со­от­вет­ствии с дей­стви­тель­но­стью. Когда мо­нах тща­тель­но направ­ляет муд­рое вни­ма­ние на глаз и рас­по­знаёт не­по­сто­ян­ство гла­за в со­от­вет­ствии с дей­стви­тель­но­стью, он разо­ча­ро­вы­ва­ет­ся в гла­зе. С уни­что­же­ни­ем на­сла­жде­ния при­хо­дит уни­что­же­ние жа­жды. С уни­что­же­ни­ем жа­жды при­хо­дит уни­что­же­ние на­сла­жде­ния. С уни­что­же­ни­ем на­сла­жде­ния и жа­жды ум осво­бо­ждён, и го­во­рит­ся, что он хо­ро­шо осво­бо­ждён.

Мо­на­хи, тща­тель­но направ­ляй­те муд­рое вни­ма­ние на ухо… нос… язык… те­ло… ум… С уни­что­же­ни­ем на­сла­жде­ния и жа­жды ум осво­бо­ждён, и го­во­рит­ся, что он хо­ро­шо осво­бо­ждён.

Та­тия нан­дик­к­хая сут­та: Уни­что­же­ние на­сла­жде­ния (III), СН 35.158